Шелли Такер - Объятия незнакомца
– В таком случае, мадам, не согласитесь ли вы присоединиться ко мне? – спросил он, церемонно поклонившись и подставив локоть.
Бросив прощальный взгляд на Нанетту, Мари подошла к «пикнику» и, улыбаясь, опустилась на подушку, предложенную ей месье Перелем. Оглядев блюда со всевозможными кушаньями, она подумала, что с таким количеством еды им никогда не управиться. Запеченные цыплята, нарезанная ломтиками жареная говядина, разнообразные сыры, полная корзина хрустящих хлебцев, тушеные фасоль и спаржа, форель залитая судя по запаху чесночным соусом, торт с шоколадной глазурью, целый поднос пирожных и даже... Она потянулась к серебряному кувшину, стоявшему напротив нее, и приоткрыв крышечку, понюхала. Шоколад. Ее любимый шоколад.
У нее перехватило дыхание. Она подняла глаза на Макса, который с улыбкой следил за ней. Как же он добр, как внимателен, а она всего несколько часов назад осуждала его за бесчувственность.
Она чувствовала себя виноватой.
– Перель, налейте даме вино, – сказал Макс, расслабленно откинувшись назад и прислонясь спиной к стволу дерева.
Дворецкий взял хрустальный бокал, стоявший у ее тарелки, и наполнил его вином.
– Что-нибудь еще, месье? – спросил он, протягивая ей вино. Он закупорил бутылку и поставил ее в маленькое серебряное ведерко.
– Нет, спасибо, – сказал Макс, не отрывая глаз от Мари. – Больше вы нам не понадобитесь. Приятного вечера вам и вашей жене.
– Спасибо, месье. До свидания. Всего доброго, мадам. Он учтиво поклонился и направился к дому.
Мари едва смогла сдержать смех.
– Они с Нанеттой, наверное, считают нас чудаками.
– Мы и есть чудаки. Пара чудаков. – Макс поднял свой бокал и чокнулся с ней. – Салют. Пью за тебя, дорогая.
– А я за тебя. Макс, ты так внимателен. Ты не забыл даже про шоколад.
Он молча потягивал вино, а потом сказал:
– А... ты помнишь, что любила шоколад? Она пожала плечами.
– Я понимаю, это покажется странным, но я отлично помню, какую еду я любила. Я не помню, где или когда я ела то или иное блюдо, но помню вкус каждого. – Она вновь оглядела «стол». – Я думаю, что самые сильные ощущения или чувства сохраняются в памяти навсегда.
– Может быть... Да, наверное, ты права, – задумчиво проговорил он, а потом тихо, почти неслышно, добавил: – Я тоже больше всего на свете люблю шоколад.
– Так это с тобой я пила шоколад? – воскликнула она. – Перед камином? Я помню дымящуюся чашку с шоколадом и огонь в камине.
Секунду он молчал, как будто вдруг растерявшись.
– Да. Да, со мной.
– Макс, я помню! Помню, как мы сидели у камина!
– Мари, нам придется говорить потише. – Он грустно улыбнулся и зашептал: – А не то мы поднимем на ноги всех соседей. Не забывай – мы скрываемся.
Мари понизила голос:
– Конечно. Я как-то не подумала.
– Хотя сегодня они, похоже, тоже развлекаются. – Держа в руке бокал, он показал на выстроившиеся вдоль улицы особняки. Почти все окна были темными, лишь в двух-трех дрожали огоньки свечей. – Скорее всего, на балу в Пале-Рояле или в салонах на Елисейских полях. Раньше полу ночи они не вернутся.
Мари кивнула. Ее взгляд скользнул по темным особнякам и вновь остановился на профиле Макса. Совсем недавно она мечтала о прогулке по Парижу, но сейчас ей казалось, что на свете не может быть ничего лучше, чем этот уютный дворик.
Они сидели в золотистом круге света, а вокруг была темнота. Свечи, тепло, исходившее от них, и тихий разговор создавали иллюзию, что в этом мире есть только он да она. Она молчала. Он посмотрел на нее, их глаза встретились.
Сейчас, когда он был без очков и сюртука, и ночная мгла обнимала его плечи, в нем снова появилось что-то от разбойника. Застегнутый на все пуговицы жилет стягивал крепкие мышцы его груди и усиливал это впечатление. Всем своим видом – небрежно прислонившийся спиной к дереву, согнувший ногу в колене и с бокалом, уверенно разместившимся в широкой ладони – он как будто воплощал расслабленную мужскую мощь.
Холодок дрожи пробежал по ее телу. Но это не было страхом. Она уже не боялась, она доверяла ему. Но вместе с доверием пришло что-то иное, и оно давало знать о себе всякий раз, когда она оказывалась рядом с ним. И особенно сильно сейчас, когда они здесь совсем одни, под черным бархатом неба, среди пряных ароматов теплой ночи, в сиянии серебряного света звезд.
И почувствовав его, вдруг подумала, что, быть может, и он испытывает нечто похожее. Взгляд его был теплым и нежным, в нем не осталось и следа той холодной отчужденности, с которой он смотрел на нее эти два дня.
Это длилось всего мгновение. Он отвел глаза и оглядел стол.
– Раз уж мы не можем выбраться в город, то сюда принесли все самое лучшее, что есть в Париже. – Он обвел рукой, в которой был хрустальный бокал, выставленные яства. – Рокфор доставлен из Венсенского леса. Фрукты из садов Тюильри. А шоколад я, конечно же, заказал в кондитерской Прокопе. Лучшего шоколада я не знаю. Сегодня, Мари, я хочу предложить тебе совсем другую пищу. Вот, взгляни. – Он взял блюдо с ветчиной. – Ты улавливаешь, как отличается это от того, чем я пичкал тебя два дня? Или вот. – Он снял крышку с супницы. – Совсем другое дело. – Затем сорвал салфетку с корзины с хлебцами. – Не правда ли, это выглядит поаппетитнее?
– Да, это куда аппетитнее, чем твои ученые книжки, – засмеялась Мари.
Он усмехнулся и бросил ей салфетку.
– Точно. Хватит работать, Мари. Хватит терзать твою память. Давай просто посидим, отдохнем. – Он поднес бокал к губам и сделал глоток. – Вино из Турени, старого сбора. Я подумал, оно должно напомнить тебе о доме.
– Макс, – нежно выговорила она, глаза ее светились благодарностью. – Как тебе удалось устроить все это?
– Я отпустил Переля с Нанеттой не просто так. Они заслужили отдых. Почти все, что ты видишь здесь, доставили они. Кроме вина. Мне хотелось, чтобы у нас было именно это вино, и я искал его сам. Прекрасное вино. – Он сделал глоток и кивнул на ее бокал. – Попробуй.
Она пригубила.
– Макс, я очень благодарна, но тебе не стоило так рисковать просто для того, чтобы порадовать меня. Ведь это опасно.
Он пожал плечами.
– Я был осторожен.
– Но я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Эти слова вырвались из нее невольно.
Улыбка сбежала с его лица. Он пристально и молча смотрел на нее, а потом снова улыбнулся:
– Конечно, дорогая. Твое беспокойство понятно. Случись что со мной, ты останешься совсем одна.
Она секунду помолчала, обдумывая услышанное.
– Мне кажется, я беспокоюсь не об этом, – призналась она.
В его взгляде мелькнуло удивление – и что-то еще, но он снова отвел глаза. Откашлявшись, он сказал:
