Виктория Александер - Список женихов
— Заняты?
— Да. — Жар его руки пронизывал все ее тело. Как могут у человека быть настолько горячие руки? Неужели он всегда такой?
— Дозволено ли мне быть ревнивым? — спросил Ричард, и в глазах у него блеснул озорной огонек.
— Не знаю. А вы ревнивы?
Джиллиан пыталась говорить таким же игривым тоном, как и Ричард, но ей это не очень-то удалось.
— Неизменно. — Он поднес ее руку к губам и поцеловал в ладонь. У Джиллиан прервалось дыхание. Ричард, продолжая смотреть ей прямо в глаза, проговорил: — В таком случае до завтра.
— До завтра, — негромко повторила она.
Ричард отпустил ее руку и вышел из комнаты. Джиллиан, медленно закрыв дверь, прислонилась к ней, испытывая насущную необходимость в опоре, — ее ноги внезапно ослабели.
Вчера утром Ричард уехал в деревню за сестрой, а вернулся сегодня во второй половине дня, даже ближе к ночи. Прошло всего двое суток с тех пор, как они виделись на костюмированном балу у леди Форестер — всего двое суток с тех пор, как они провели вместе на этом балу довольно-таки много времени, причем Джиллиан в тот вечер смеялась, как ей казалось, чаще, чем стоило бы. Совсем недавно она не могла себе представить, что пребывание в обществе мужчины может доставить ей столько радости. Всего двое суток прошло с того момента, как он, держа ее в своих объятиях, танцевал с ней в манере сдержанной и вместе с тем интимной, а она была полна эмоций, которые ей прежде были неведомы.
И все эти двое суток, каждую минуту, каждый час, она думала только о нем.
Что с ней произошло? Неужели ее намерение вступить в обычный, благопристойный брак во имя получения наследства превратилось в желание чего-то гораздо более значительного? Быть может, странное ощущение холодка под ложечкой, слабость в коленях и учащенный пульс — всего лишь симптомы ее неуверенности в себе? Или она страшилась того, о чем старалась не думать?
Неужели она влюбилась?
Джиллиан отбросила эту мысль и выпрямилась. У нее просто нет на это времени. Решительно тряхнув головой, она пошла в гостиную. Эмма стояла в дальнем конце комнаты, разглядывая одну из картин на стене.
Примерно минуту Джиллиан вдумчиво наблюдала за ней. Эмма была такой же высокой, как сама Джиллиан, и немного похожа на брата… Как он охарактеризовал ее? Вполне привлекательна и неглупа. Вот именно. Джиллиан была уверена, что, невзирая на возраст, Эмма, если ее как следует одеть, не останется не замеченной холостыми джентльменами из высшего света.
— Вы любите искусство? — подходя к Эмме, спросила Джиллиан.
— Очень. У нас в доме было много прекрасных полотен, но… — Эмма говорила равнодушно, словно в этих словах не было ничего необычного, — отец их продал.
Джиллиан остановилась рядом с гостьей.
— Какая жалость! Ничто в жизни так не радует, как созерцание прекрасной картины.
— При этом ты как будто погружаешься в иной, новый для тебя мир, переступаешь грань реального, — произнесла Эмма негромко.
— Совершенно точно.
Выходит, практичная Эмма вовсе на такая приземленная, какой считает ее Ричард. Интересно, чего еще брат не знает о своей сестре?
— Эти картины чудесны, — сказала Эмма, ближе наклоняясь к пейзажу, который привлек ее внимание. — Ричард говорит, что вы знакомы со многими художниками.
— А также с поэтами, писателями и музыкантами. И пожалуй, со слишком многими политиками.
— Это, видимо, очень интересно.
— Большей частью. Последние порой труднопереносимы.
Эмма, рассеянно кивнув, перешла к следующей картине — работе Туссена.
— А вы знаете, Ричард пробовал заниматься живописью.
— Нет, я не знала об этом! — Джиллиан была удивлена. — Он ни слова не говорил о своих занятиях.
— Вероятно, нет. Это было давно. Пожалуй, он с тех пор и не брался за кисть. Как я понимаю, отец считал живопись неподходящим делом для будущего графа. Я узнала об этом случайно, потому что нашла некоторые картины Ричарда после смерти отца. Молли мне их показала.
— Молли?
— Наша горничная. — Эмма виновато улыбнулась. — Наша единственная горничная. Она живет у нас, сколько я себя помню. Во всяком случае, она уверяла, что мама поощряла занятия Ричарда живописью. Когда она умерла, отец запретил ему это, и они поссорились. Отец, кажется, наговорил Ричарду ужасных вещей, но Молли так и не сказала, каких именно. Я подозреваю, что как раз по этой причине мы редко видели брата после смерти мамы. — Эмма кивнула в сторону пейзажа. — Это полотно напоминает мне его картины. Но они, разумеется, далеко не так хороши.
Итак, Ричард тоже когда-то занимался живописью. Неудивительно, что его суждения так проницательны.
Эмма приблизила лицо к полотну, словно бы изучая технику живописца. Джиллиан видела подобное выражение на лицах художников, вглядывающихся в работы собратьев по искусству. Быть может, все семейство Ричарда наделено творческими способностями?
— А вы рисуете, Эмма?
— Акварели, — равнодушно ответила та. — Я предпочла бы живопись маслом, но Ричард считает это неподходящим занятием для женщины.
— Вот как?
— Да. Он утверждает, что у женщин недостает темперамента для такой живописи, поскольку это большое искусство. Нам, по его мнению, больше подходит менее сложная техника акварели.
— Он так считает? Скажите, как интересно! — В самом деле интересно, но еще более — досадно! — По-моему, Ричард не прав.
— Я всегда так думала, — со смехом согласилась Эмма.
— Да, и я могу это доказать. — Джиллиан минуту подумала. Ничего страшного, если она поделится с Эммой своей маленькой тайной. Ей определенно нравилась эта девушка, безусловно, достойная доверия — хотя бы для подобного секрета. — Идемте со мной. Я хочу вам что-то показать.
Она повела Эмму вверх по лестнице к своей спальне и широко распахнула дверь. Серия из четырех не слишком больших картин висела на стене против входа. Единственные произведения искусства в комнате.
Эмма ахнула.
С того места в дверях, где они обе стояли, картины казались созданными из света, а не написанными красками на холсте. Предвечернее солнце словно пронизывало их, исходило из них, а не проникало сюда отраженным от стекол противоположного дома.
— Они изумительны, — благоговейно произнесла Эмма, подходя ближе к картинам.
— Это верно, — с улыбкой согласилась Джиллиан.
На первый взгляд, брошенный от входа в комнату, то были простые сюжеты: две картины изображали английский сельский пейзаж, две другие — море у скалистых берегов, и присущая всем им поразительная иллюзия света свидетельствовала, что эти в высшей степени талантливые вещи написаны одной и той же рукой. Однако Джиллиан знала, что только с более близкого расстояния можно уловить самую суть изображений. То были и в самом деле пейзажи, но пейзажи неземные. В высокой степени идеализированные, они изображали жизнь такой, какой она должна быть, — исполненной божественного смысла и дивной радости. Едва она увидела эти картины, они затронули самую ее душу, Эмма остановилась в нескольких футах от стены и смотрела. Когда она заговорила, в голосе у нее прозвучало глубокое восхищение.
