Барбара Картленд - В объятиях любви
Маркиз приступил к решительным действиям в тот момент, когда Боллард перекинул ногу через балюстраду.
С меткостью первоклассного стрелка он выстрелил, безошибочно прицелившись в коленную чашечку Болларда, стараясь не только обезвредить его, но и причинить ему сильнейшую боль.
Громкий выстрел, казалось, эхом прокатился в недвижном воздухе.
С пронзительным криком Боллард опрокинулся назад и рухнул на землю.
Маркиз отодвинул занавеси, чтобы вступить на балкон.
Прежде всего он увидел двух человек, бежавших к экипажу и не пытавшихся помочь пострадавшему соучастнику.
Падение, однако, не лишило Болларда сознания, и он приподнялся на локоть, крича им вслед:
— Помоги мне, черт побери! Ради Бога, помогите мне!
Мужчины продолжали бежать, и когда маркиз подумал, что ночная стража, услышав выстрел, выскочит из дома, он заметил лошадь, появившуюся из тени.
Сначала он решил, что верхом сидит еще один молодой человек. Но затем он совершенно ясно различил в лунном свете лицо всадника и с изумлением узнал герцогиню.
Она остановила лошадь и, глядя вниз на Болларда, лежавшего на земле, злобно сказала:
— Ты подвел меня, идиот! Теперь тебя потащат на допрос, а этого я не могу допустить!
С этими словами она достала пистолет из кобуры у нее в седле. Однако Боллард, вовремя сообразив, что она собирается делать, выхватил пистолет из кармана своего камзола.
Вопрос заключался в том, кто окажется быстрее. Боллард нажал на спусковой крючок одновременно с герцогиней.
Два выстрела прогрохотали вместе. В первый момент маркизу показалось, что они оба промахнулись.
Но когда лошадь герцогини, от испуга поднявшись на дыбы, сбросила ее, он понял, что на землю упало ее мертвое тело.
Внизу, присоединившись к ночной страже, которая спешила из дома, отперев двери, маркиз убедился, что и герцогиня, и Боллард мертвы, люди же, сопровождавшие их, исчезли бесследно.
С обычной для него быстротой ума маркиз сообразил, что не заинтересован в расследовании обстоятельств гибели герцогини и Болларда возле его дома.
Он велел погрузить их тела в открытый экипаж и послал двух слуг, давно работавших на него и завоевавших его доверие, отвезти их назад в поместье Гримстоун.
Он приказал оставить тела вблизи дома Болларда и, поскольку посланные люди знали, где это находится, рассчитывал, что до рассвета они успеют вернуться в Ньюмаркет.
Затем он обратился к ночной страже, состоявшей также из надежных людей, с просьбой ни о чем, что здесь происходило, не говорить никому.
Какое-то время маркиз глядел на спокойный, залитый лунным светом сад и не мог поверить, что так быстро и неожиданно развернулись трагические события, а потом пошел наверх к Аспазии.
Преподобного Теофила нигде не было видно, и маркиз решил, что, будучи глуховат, тот не слышал выстрелов в саду.
К счастью, окна спален слуг выходили на другую сторону дома.
Поднимаясь по лестнице из холла, он думал, что все закончилось благоприятно для Джерри и Аспазии.
Джерри не годилось бы начинать новую жизнь герцога Гримстоунского, каким-либо образом связываясь — пусть даже косвенно — со смертью герцогини.
Перед Аспазией также открывался новый мир, в который не должны были проникнуть тени прошлого.
Маркиз отпер дверь своей спальни и едва успел войти в нее, как услышал вскрик, которого он почему-то ожидал.
Аспазия соскочила с кровати и, перебежав через комнату, прижалась к нему.
— Ч-что.., случилось? Почему вас.., не было так долго?
Я.., слышала выстрелы и боялась.., страшно боялась.., что вас могли.., убить!
Дрожь в ее голосе при последних словах подсказала маркизу, как сильно она переживала, и он, обняв ее, тихо сказал:
— Все кончено. Вам не о чем больше тревожиться. Герцогиня мертва!
— М-мертва?
Аспазия подняла голову от его плеча, и в лунном свете, струящимся через окно, он увидел изумление в ее глазах.
— Я расскажу вам, что произошло, — предложил маркиз, — и впредь мы никогда больше не будем говорить об этом, потому что обстоятельства ее смерти должны оставаться в тайне.
Маркиз подвел ее к кровати и, присев, обнял рукой за плечи, чувствуя, что она все еще дрожит под тонкой рубашкой, хотя и не так сильно, как в первый раз, когда в ужасе прибежала к нему.
— Вам холодно, — сказал он. — Пока я буду рассказывать, что произошло, заберитесь лучше в постель и согрейтесь.
Аспазия повиновалась ему, как ребенок, и прислонившись к подушкам, натянула на себя одеяла:
— Скажите мне.., пожалуйста.., скажите мне, что случилось.., я так.., боялась за вас.
— И за себя, — с улыбкой добавил маркиз.
— И за Джерри, и за дядю Теофила, — подхватила Аспазия, — ведь только.., вы можете защитить нас.
— Что я и сделал весьма успешно, — сказал маркиз с ноткой удовлетворения в голосе.
— Это правда.., действительно правда, что герцогиня мертва?
— Она мертва и, следовательно, больше не причинит вам вреда, — ответил маркиз. — Теперь Джерри по праву заявит о своем истинном положении, и будущее изменится для вас обоих.
— Если это.., так, то все это.., благодаря вам, — сказала Аспазия, — и как можем мы.., когда-либо отблагодарить вас?
Девушка протянула к маркизу руку, и как показалось ему, не только выразить благодарность, но и просто дотронуться до него, чтобы убедиться в реальности происходящего.
Очень коротко, в нескольких словах, он рассказал ей, как выстрелил Болларду в колено и тот упал на землю, а герцогиня стреляла в него, чтобы не допустить допроса, когда одновременно выстрелил в нее.
Он говорил спокойно, но видел ужас, плескавшийся ж глазах Аспазии, и чувствовал, как ее пальцы сжимают в страже его руку.
— Они не смогут больше преследовать вас, — закончил он.
— Это.., ужасно, умереть так.., не имея времени, чтобы помолиться о.., прощении.
— А теперь вы обещайте мне, — сказал маркиз, — что забудете все, о чем я рассказал вам. Мои слуги также дали мне слово чести, что не будут говорить об этом никому.
Он помолчал, прежде чем добавить:
— О смерти герцогини будет, конечно, объявлено в газетах, и мой поверенный также сообщит мне, что она мертва.
И тогда ваш брат сможет заявить о своих правах, и я совершенно уверен, что у него не возникнет трудностей, он — сын вашего отца.
— Джерри будет очень.., счастлив, — тихим голосом проговорила Аспазия.
— А вы? Вы понимаете, что вы также займете место в обществе, и очень важное?
Наступило молчание. Затем Аспазия ответила:
— Я думаю, мне будет трудно и страшно жить такой… жизнью без мамы, которая руководила бы мной и.., приняла бы участие в ней.
— Мы поговорим об этом завтра, — сказал маркиз. — Я скажу вам тогда, какие планы у меня есть относительно вас.
