Сильвия Соммерфильд - Любовная капитуляция
Но прежде чем потрясенная девушка смогла что-либо ответить, спокойный голос Энн донесся с лестницы:
— Все в порядке, Мэри. Можешь идти и заняться своим делом.
Энн с достоинством спустилась по лестнице, и по лицу ее не было видно, что она смущена приходом Донована.
Тот смотрел, как она приближается, подсознательно сравнивая ее с Кэтрин. С этой проблем не будет, подумал он. Не ей, с ее хрупким сложением и робкими манерами, тягаться с правой рукой короля.
— Польщена вашим визитом, сэр, — улыбнулась она Доновану, который ответил ей холодной усмешкой: — Надеюсь, вы с вестью о том, что мои брат и сестра в самом скором времени обретут свободу?
— Боюсь, что не оправдаю ваших надежд, леди Энн. Я намерен арестовать вашего домоправителя Эндрю Крейтона.
— Но за что, в чем его вина?
— Эндрю Крейтон здесь?
Донован словно не заметил вопроса. Он не сомневался, что его противник сейчас в постели и едва ли в состоянии встать на ноги.
— Да, здесь. В доме, однако, еще все спят, и он, полагаю, тоже.
— Придется потревожить его сон.
— Но вы должны дать хотя бы какие-то объяснения, сэр. Поймите меня правильно: до сих пор всеми делами в доме и хозяйстве заведовала Кэтрин. С тех пор как ее нет здесь, я целиком переложила обязанности на Эндрю. Не далее как сегодня нам пришлось сидеть до трех часов ночи, решая наши финансовые и хозяйственные вопросы.
— Вы хотите сказать, леди Энн, — со смехом сказал Донован, — что Эндрю Крейтон до трех ночи не покидал этого дома?
— Я хочу сказать, что он оставался в доме всю ночь; просто до трех утра мы работали в кабинете.
Донован хмуро поглядел в безмятежное лицо девушки, но Энн лишь медленно улыбнулась, словно бы ничего не понимая.
— Вы вполне осознаете положение, в котором находитесь, леди Энн?
— Мое положение? — переспросила она беспечно. — Что вы имеете в виду, сэр? Я не сражалась с оружием в руках против короля и лояльно встретила его восхождение на престол. Я надеюсь также, что завтрашний… нет, уже сегодняшний суд дарует брату и сестре свободу. — Энн заморгала, словно отгоняя подступающую слезу. — Так что же вас заставило вломиться с оружием в руках ни свет ни заря в дом к одинокой девушке? Единственным моим защитником оставался Эндрю, так теперь…
— Мне нужно поговорить с Эндрю Крейтоном, — перебил ее Донован. — Вы, конечно, могли бы… э-э… разбудить его ненадолго.
Энн повернулась и вошла в коридор.
— Присядьте, джентльмены, а я тем временем пошлю за домоправителем. — Энн отвернулась и позвала прислугу. — Иди и разбуди Эндрю. Извинись и попроси участвовать в нашей беседе.
— Слушаюсь, миледи.
Девушка сделала глубокий реверанс и удалилась.
Повернувшись, Энн взглянула на Донована:
— Вы ничего не желаете, пока мы ждем?
— Нет, благодарю.
— Скажите, сэр, — спросила Энн, — неужели преследование моей семьи доставляет такую радость Якову? Почему из множества женщин и их слуг обязательно надо было выбрать именно нас, хотя мы в жизни не держали в руках меча… или тут есть какой-то другой расчет?
Донован покраснел, злясь, что вот так, запросто, на него может быть навешен ярлык преследователя сирот.
— Ни о каком преследовании, леди Энн, и речи не идет, и ни один безвинный не будет наказан.
— Но в чем же виновны я и мой домоправитель?
— Я ни в чем вас не обвиняю, леди Энн.
— А Эндрю?
Вопрос был задан тихо, и только сейчас Донован осознал, что девушка гораздо умнее, чем он первоначально предполагал, и, тонко поддевая его, хочет выяснить, в чем суть обвинений против домоправителя и каковы улики.
— Ваш Эндрю Крейтон — шпион, леди Энн, — с прорвавшимся раздражением сказал Донован. — Скажите, догадывался ли кто-либо из вас об этом, когда вы брали его на службу?
Их глаза на секунду скрестились.
— Эндрю сражался рядом с братом за нашего короля. Скажите: если вы, например, проиграли, должны ли отвечать за проигрыш ваши сестры, братья или слуги?
— Нет, — сказал Донован. — Не должны.
— Тогда для чего вы здесь?
— Леди Энн, возможно, Эндрю Крейтон предавал и вас тоже.
— Меня?
— Вас, вашу семью, если на то пошло. Как посмотрит на все дело король, если в вашем доме обнаружат шпиона? Вы попали бы в положение, мягко говоря, неловкое.
— Эндрю, — твердо заявила Энн, — не способен причинить вред ни нам, ни вашему королю.
— Вы так уверены?
Энн собиралась ответить, когда из двери донесся голос Эндрю:
— У леди Энн есть все основания для такой уверенности. Она знает, что я не способен нанести бесчестье ее дому… как и всему семейству Мак-Леодов. Я слишком уважаю их для этого.
Донован повернулся к Эндрю, пытаясь представить, как выглядело бы его лицо, обвязанное голубым платком. Если Эндрю ранен, то этого так просто не скроешь. Но пока что в этом безупречно одетом и твердо стоящем на ногах человеке трудно было заподозрить ночного бандита-англичанина.
— У вас, кажется, была тяжелая ночь, Эндрю, — небрежно поинтересовался Донован.
— Сэр?
— Со слов леди Энн я узнал, что вы вдвоем работали над счетами до самого утра.
— Да, сэр, — улыбнулся Эндрю и благодарно взглянул на Энн, чутко следившую за их разговором. — Но труд на пользу леди Энн ничуть не жертва, сэр, а скорее великая честь.
Глаза Донована потеплели.
— Отлично сказано, Эндрю, это поистине слова джентльмена. Вам в прошлом, кажется, удалось получить отменное воспитание и образование. Такое впечатление, что вы привычны к лучшей доле, чем должность домоправителя.
— Я знавал хорошие и плохие времена. Но сейчас я счастлив тем, что имею. Мой долг — защищать леди Энн… и леди Кэтрин, хотя сейчас это вряд ли возможно.
— Да, это так, — подтвердил Донован, приближаясь к Эндрю и оценивающе оглядывая его. — И мечом вы владеете отменно.
— Сэр?
— Мечом, Эндрю; известно вам, что такое меч?
— Я сражался под знаменами двух королей и не имел бы чести разговаривать с вами, если бы не владел в совершенстве своей профессией. Думаю, в противном случае лорд Эрик не доверил бы мне защиту своего семейства.
— Так-то оно так, но мне хотелось бы знать…
Эндрю, не меняя выражения лица, приготовился к испытанию, которое ждало его в следующий момент.
— …Да, хотелось бы знать, — продолжил и не закончил Донован, опуская руку на раненое плечо Эндрю.
Хватка у него действительно была железной. Он нащупывал перевязь, но Эндрю предусмотрительно снял ее. На нем были две рубашки, бархатный камзол и тяжелая плоская цепь на шее, чтобы сквозь ткань не просочилась кровь.
