Стефани Лоуренс - Единственная
Поднявшись, он направился к выходу, чтобы встретить ее милость, одну из ближайших подруг матери, а заодно и мать его невестки Аннабел. Неудивительно, что леди Ти знала о его приезде. И если не поймает его сейчас, вполне способна взять его дом в осаду, а поскольку Пенни здесь…
Он остановился в холле и отдал приказания лакею, уже спешившему из кухни. Лакей поклонился и немедленно отошел. Услышав, о чем идет речь, Филчетт бросил на него изумленный взгляд. Проигнорировав дворецкого, Чарлз изобразил беспечную улыбку и пошел встречать ее милость.
Маленькая, кругленькая, уютная леди Амаранта Трескаутик была в восторге от столь теплого приема.
Граф самолично помог ей спуститься вниз и проводил на крыльцо.
– Но я не могу долго задерживаться, мальчик мой… о! – Она прижала руку к сердцу. – Просто так трудно думать о вас как о графе! Такая трагедия: сначала Фредерик, потом бедный дорогой Джеймс. Не представляю, как ваша матушка ухитрилась сохранить разум! До чего же храбрая женщина! Какое счастье, что вы остались в живых и сумели взять бразды правления! Никогда не думала, что придется величать вас милордом, тем более что все это время вы занимались весьма опасным предприятием!
– Таковы капризы судьбы, – пробормотал Чарлз, вполне сознавая, что овдовевшая дочь леди, хоть и сохранившая титул графини, никогда не будет матерью следующего графа Лостуитела.
– Чему я обязан такой честью? – осведомился он, провожая леди Ти в вестибюль.
– Завтра вечером я устраиваю небольшую вечеринку – обычный круг, те, кто не поехал в Лондон, – и особенно хотела бы пригласить вас. Прекрасная возможность поближе познакомиться со здешним обществом. Что ни говори, – она сурово нахмурилась, – а мы почти не видели вас с тех пор, как вы вернулись после Ватерлоо.
Чарлз снова поклонился, просияв самой очаровательной улыбкой.
– С огромным удовольствием.
Ее милость просияла, похоже, не ожидая столь быстрой победы.
– Превосходно! Что же, в таком случае…
Она осеклась, уставясь в глубь холла. Обитая бобриком дверь открылась, и на пороге появилась Пенни. К сожалению, леди Ти она не увидела, ее заслоняли ступеньки.
– А, вот и ты, – улыбнулась она, выходя вперед. Леди Ти медленно открыла рот и всплеснула руками:
– Пенелопа! Это вы?!
Какое-то мгновение дамы молча смотрели друг на друга, наскоро соображая, что предпринять. Первой опомнилась Пенелопа. Улыбка, и без того ничуть не дрогнувшая, стала еще шире. Девушка решительно направилась к ним.
– Леди Трескаутик! Как приятно видеть вас! Надеюсь, вы не вздумали искать меня в Уоллингеме! Я все утро провела здесь, советуясь с миссис Слаттери насчет рецепта айвового желе, который дала мне тетушка Марисса. Как я ни стараюсь, ничего не выходит!
Чарлз усмехнулся про себя, довольный ее находчивостью.
Леди Ти предложила щеку для поцелуя. Пенни знала ее с детства.
– Прекрасно тебя понимаю, девочка. Мой повар Антуан клянется, что это невозможно приготовить, а он, что ни говори, француз. Но как удачно, что я застала тебя здесь, потому что действительно собиралась заехать в Уоллингем на обратном пути. Завтра я даю вечеринку и только что пригласила Чарлза. Ты обязательно должна приехать.
Пенни продолжала улыбаться.
– Буду счастлива. С тех пор как Элайна с девочками перебралась в город, здесь ужасно скучно.
– В самом деле! Право, не знаю почему… – Леди Трескаутик замолчала и, сдавшись, воздела руки к небу. – Но не будем снова возобновлять старые споры. Хоть ты по какой-то причине избегаешь бальных залов, все же просто обязана приехать завтра. А теперь мне действительно пора. Да, кстати, Джордж вчера случайно столкнулся с твоим родственником, Арбри, и пригласил и его тоже, но, разумеется, забыл упомянуть о тебе. Не представляю, о чем он только думал!
Чарлз и Пенни проводили старушку на крыльцо и усадили в экипаж. Леди Трескаутик высунулась из окна.
– Ровно в восемь – и никаких ваших лондонских штучек, Чарлз… Лостуител? – Она вздохнула. – Неужели никогда не привыкну называть вас так?
Вопрос был явно риторическим; лошади тронулись. Ее милость помахала платочком и устроилась на сиденье. Чарлз и Пенни продолжали стоять на крыльце, подняв руки в знак прощания.
– Айвовое желе? – пробормотал он.
– Рецепт твоей матушки действительно знаменит во всей округе. Какого черта ты послал за мной?
– Я послал до приезда леди Ти, – оправдывался Чарлз. – Вернее, перед самым приездом.
Экипаж скрылся из виду. Чарлз взмахом руки пригласил Пенни в дом.
– Я хотел обсудить, как лучше проследить за Николасом. Пенни мгновенно успокоилась.
– Ты что-то придумал?
– Есть несколько способов.
Он довел ее до кабинета и открыл дверь.
– Знаешь, леди Ти подтвердила кое-какие мои мысли.
– Вот как?
Он усадил ее на стул перед письменным столом и сам сел напротив.
– Тебе необходимо вернуться в Уоллингем.
Пенни прищурилась, явно собираясь отказаться, но тут же передумала.
– Зачем?
– Потому что ты не можешь остаться здесь по двум веским причинам. И потому что тебе следует остаться здесь по еще более веским причинам.
Глаза Пенни подозрительно сузились.
– По каким это причинам мне нельзя здесь оставаться?
– Видишь ли, отныне гостьи вроде леди Ти начнут появляться на пороге с удручающей регулярностью. И тот факт, что мамы нет дома, только прибавит им решимости убедиться, что я… веду себя подобающим образом. Пойми, им очень трудно увидеть графа в былом необузданном юнце.
– Это их проблема, – пренебрежительно отмахнулась Пенни.
– Но это еще и наша проблема, потому что, хотя дорогому Николасу и можно солгать насчет кузины Эмили, я не хотел бы упоминать о ее предполагаемом существовании Амаранте Трескаутик или остальным подругам мамы. Слишком долго они знали друг друга и, судя по тому, что леди Ти знает о моем приезде, до сих пор переписываются.
Пенни нахмурилась и поджала губы.
– Мне двадцать девять, и я крестница твоей матери. В этом доме полно слуг, которые знают меня почти так же хорошо, как тебя.
Но Чарлз, ничуть не тронутый, продолжат:
– Твой возраст значения не имеет, тем более что они по-прежнему считают меня невоспитанным дикарем, а тебя – все той же милой девочкой. И хоть ты и крестница матушки, последней здесь нет, и это самое важное. Кроме того, всем известно, что этот дом огромен и по ночам все слуги поднимаются на чердак. Именно ночью воображению сплетниц есть где разгуляться. Пойми же, невзирая на все доводы, если здешние дамы узнают, что ты живешь со мной под одной крышей, причем без достойного опекуна, начнется настоящий ад. И несмотря на мою легендарную необузданность, не хотелось быть замешанным в подобном скандале.
