Мэри Гиббс - Признание в любви
— О!.. Конечно! — Он выглядел немного смущенным. — Я совсем забыл об этом проклятом наследстве…
— Тебе не следует забывать о нем. Тебе следует проявлять к богатству уважение, потому что, я уверена, это единственно важная вещь для отца Софи и ее тетушки миссис Форсетт.
— Осмелюсь сказать, что ты права. — Вудкок глянул через зал — туда, где танцевала Софи с Эдвардом Бьюмонтом. Парочка тоже увидела его, и они все трое с улыбкой переглянулись, а Мелисса еще раз почувствовала, что между ними существует какой-то секрет, которым они не хотят с нею поделиться.
— Между вами существует какая-то тайна — тобой, мистером Бьюмонтом и Софи, — раздраженно проговорила она. — Я хочу, чтобы ты мне о ней рассказал.
— Боюсь, я не понимаю, о чем ты говоришь. — Но легкий румянец и быстрый смешок свидетельствовали о том, что Вудкок солгал, хотя Мелисса поняла, что он всеми силами старался себя не выдать.
— Ты обычно не секретничал, — посетовала она.
— Ах, тогда тебе было шестнадцать, Мел, а мне — двадцать лет, — напомнил он ей. — Но не ты одна ощущаешь какую-то тайну в этот вечер. Несколько минут назад я задумался над тем, где Кадо раздобыл свой сюртук? Он так хорошо на нем сидит и сделан из такой замечательной ткани, что я решил: а не одолжил ли он его по случаю бала у Бьюмонта?
— Возможно. — Мелисса взглянула на красивого француза без всякого интереса. — Мистер Бьюмонт вполне мог одолжить ему сюртук. Он очень добрый человек.
Фрэнк посмотрел на нее и спросил:
— Ты знала его до того, как он приехал сюда?
— Немного. — Она торопливо заговорила: — Мистер Кадо очень хорошо танцует, не правда ли?
— Он слишком старательно встает на носочки! — засмеялся Вудкок. — Но сам я — не очень хороший танцор, поэтому не буду критиковать других. Мне интересно, как долго все это будет продолжаться пока молодой Холстейд сможет держаться на ногах? Он уже был навеселе, когда приехал, и с тех пор постоянно подкрепляется горячительными напитками.
— О, дорогой! — Мелисса взглянула на раскрасневшегося молодого человека, прислонившегося для обретения опоры к двери столовой. — Надеюсь, он не устроит сцены?
— Не думаю, — весело отозвался капитан. — Самое большее, на что он способен, — это напиться до беспамятства.
На другом конце зала танцевали лейтенант с Сарой. Они почти не говорили, обычная веселая разговорчивость француза покинула его. Казалось, он был сосредоточен на балетных па, и голос его был так тих, что только партнерша слышала его слова.
— Когда завтра я вернусь в замок, то попрошу агента дать мне разрешение снимать квартиру в городе.
— Но это может быть слишком дорого для вас?
— Да. Но я скопил немного денег и думаю, что их стоит потратить именно на это.
— А вы знаете какое-нибудь хорошее жилье, монсеньор?
— Сдаются комнаты, я слышал, у булочника на втором этаже. Хозяйка очень любезная и не станет распространяться о том, что ее постоялец принимает… гостей. — Они, посмотрели друг другу в глаза; — Вы советуете снять мне эти комнаты, леди Темперли?
— Поступайте, как вам угодно. — Ее глаза светились счастьем, граничащим с мучением: она терзалась от сомнений, разрывающих ее.
— Поговорим об этом позже, — предложил он, и они продолжили танцевать.
Зал был полон любопытствующими людьми, и Сара, опасаясь, что ее могут разоблачить, расставшись по окончании танца с Филиппом, подошла к графу.
— Леди Темперли, вы бледны, — озабоченно заметил он. — Позвольте принести вам бокал вина?
— Нет спасибо, монсеньор. Но я видела открытое окно в гостиной и кресло рядом с ним. Пойдемте туда, здесь душно.
Она подала ему руку, и, когда они вошли в гостиную, их глазам предстала поразительная картина: молодой мистер Холстейд, раскинувшись в кресле с пустым бокалом в руке, глазел на мужа Сары, возвышающегося над ним.
— Я предупреждал вас, что хватит, сэр. — Тэм старался говорить сдержанным голосом. — Будьте благоразумны и позвольте мне или Бьюмонту отвезти вас домой.
— Нет, черт возьми, не надо! — Юный Холстейд помахал бокалом перед Тэмом. — Я совсем не пьян, и мы еще не были сегодня у мадам Джини, мой дорогой друг…
Темперли, неожиданно осознав, что они с Холстейдом в гостиной не одни, поднял глаза и увидел свою жену вместе с монсеньором Эстобаном. Он порывисто сделал быстрое движение в ее сторону, но она поспешно отстранилась и сказала старому эмигранту, что гостиная, по-видимому, — не лучшее место для них в данный момент.
Когда они удалились из комнаты, Тэм воспылал яростью к молодому гуляке.
— Ты юный мерзавец! — заорал он. — Сейчас я набью тебе физиономию! — Он занес руку для удара, он почувствовал, что его крепко схватили за запястье.
— Если вы возьмете его с одной стороны, а я — с другой, сэр, — мягко промолвил мистер Бьюмонт, — то мы выведем его в другую дверь и посадим в мой экипаж. Мой слуги отвезут его домой и уложат в постель прежде, чем он успеет понять, что с ним происходит. Я велю им не пускать его обратно. — Затем, увидев злобное сомнение на лице Тэма, добавил: — Это самый лучший способ избежать дальнейших сцен.
Баронет знал, что Бьюмонт прав. Молодой Холстейд становился агрессивным, когда напивался, а он не хотел, чтобы все общество, присутствующее на балу, узнало о его посещениях мадам Джини. Поэтому они с Бьюмонтом подняли молодого человека и потащили его к экипажу. Отдав юнца на попечение слугам мистера Бьюмонта и убедившись, что они его увезли, сэр Темперли вернулся в зал, чтобы найти свою жену.
Он обнаружил ее сидящей возле открытого окна в гостиной, которая теперь была совершенно пуста.
Тэм сел рядом с ней и поспешно сказал:
— Послушай, Сара, этот юный Холстейд был пьян…
— О да, Тэм, — мягко согласилась она. — Очень пьян, к сожалению.
— Он нес полную чепуху, в ней нет ни слова правды. — Но, увидев, что она не понимает, о чем речь, признался, потому что был очень честным человеком: — Я только один раз посещал мадам Джини…
Сара не пришла в ужас и даже не была шокирована.
— Да, мама говорила мне, что ты там был, — сообщила она.
У него отвисла челюсть.
— Что? — вскричал баронет. — Миссис Форсетт тебе говорила? Каким образом, черт возьми, она узнала об этом?
— Понятия не имею, как маме становится известно о подобных вещах, — спокойно пояснила Сара и — он не мог поверить своим глазам! — улыбнулась.
— Но ты никогда не говорила мне об этом! — В его голосе звучало возмущение, готовое вылиться в ярость.
— Зачем мне было тебе говорить? — мягко возразила Сара. — Это твое дело, в конце концов.
