Джанет Линфорд - «Роза пирата»
Дочь опустилась на колени, и он обнял ее за плечи:
– Я доверяю тебе больше всех. Но пришла пора тебе стать женщиной, женой.
– Я не хочу этого, – тихо сказала Розалинда, стараясь скрыть жгучий страх, охватывающий ее при мысли о замужестве.
Отец только покачал головой:
– Ты взрослая женщина, и, как бы я ни любил тебя, нам надо думать о твоем будущем. Ты должна выйти замуж, и Джордж…
– …не так уж торопится, – решительно перебила его Розалинда. – Вчера вечером мы с ним обо всем договорились. Он вовсе не спешит.
Отец откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на нее:
– У меня сложилось другое впечатление. Он настаивал на помолвке через две недели.
– Через две недели? – У Розалинды пересохло в горле. – Ты уверен? Ну не важно… – Не дожидаясь его ответа, она поднялась, подошла к камину и смешала вино с водой в высоком графине. – Завтра я поеду в Пул готовить следующую поставку. Выпей вино. Доктор сказал, что оно поможет тебе.
Отец послушно взял стакан.
– Чем мы будем торговать в этот раз? Я думал, хлопком…
– Шерстью, – твердо сказала Розалинда, вычищая камин. – В Антверпене низкие цены. Я подсчитала стоимость и прибыль.
Отец одобрительно кивнул:
– Тренчард мне посоветовал то же самое.
– Да, он подал идею, – подтвердила Розалинда, – но предлагал и другие варианты, а я выбрала шерсть. И я уже подумала о капитане. У него большой корабль, и это нам выгодно.
– А, ну хорошо. – Отец потягивал вино. Вдруг судорога исказила его лицо.
– Папа, тебе больно?
– А… да нет, уже прошло. – Он улыбнулся. – Я хотел сказать тебе… с утра я послал за адвокатом изменить завещание. Опекуном будет твой муж, как только ты выйдешь замуж.
Розалинда отвернулась, не желая думать о смерти отца. Нужно думать о другом. Она подметала у камина. У них маленький камин, а вот у Тренчарда большой – он выстроил себе роскошный дом напоказ в центре города. Ей до него нет дела, но придется там жить. И камины такие огромные, словно в замке…
Сильный грохот испугал Роз. Она обернулась и увидела, что отец потерял сознание. Графин выпал у него из рук и разбился на мелкие осколки.
– Папа! – Розалинда бросилась к нему. Руки у него были холодные и безжизненные, упавшим сердцем она приложила палец к его шее и почувствовала еле слышное биение пульса.
– Марджери! – крикнула она. – Скорее сюда! И лакей!
Бледная от испуга горничная влетела в кабинет. Все в доме знали, что это могло значить.
– Пошли за доктором! – приказала Розалинда лакею. – И помоги Марджери принести матрас из спальни! Быстрее!
Она наклонилась над отцом, разминая его запястья и протирая лицо влажным платком.
– Больно… – простонал он.
– Сейчас, сейчас, папа, все будет хорошо. Мы уложим тебя спать, и тебе будет легче. Не волнуйся. Все будет хорошо, как в прошлый раз.
Марджери и лакей принесли матрас. Вошла дрожащая мать с огромными от страха глазами:
– Он?…
– Входи, мама, – Розалинда протянула ей руку. – Подержи его, пока я приготовлю матрас. За врачом уже послали.
Позже, когда врач осмотрел отца, его перенесли наверх и уложили в огромную постель. Розалинда матерью сидели возле него, пока горничные задергивали занавески, поправляли простыни, взбивали подушки. Лицо у отца было серого цвета, и это очень тревожило Розалинду.
– Он поправится. – Голос матери задрожал. – Как в прошлый раз.
Отец закрыл глаза, выражение его лица смягчилось, и он заснул.
Розалинда встала.
– Пусть отдохнет, наберется сил. Через несколько дней отец выздоровеет.
Она вышла из комнаты и зарыдала. Отец умирал. В отчаянии Розалинда убежала в тихий домашний солярий, чтобы остаться одной. Там можно сесть на скамью и дать волю слезам. Но нет, ему нельзя умирать. В отце смысл ее жизни.
Розалинда была из тех, кто предпочитает не ждать, а действовать, потому она вытерла глаза и задумалась. «Довольно! – твердо сказала она себе. – Довольно!» Она займется поставкой, она поплывет в Антверпен. Она сама поправит их дела, и ей не придется выходить замуж за Тренчарда.
Она решительно подошла к столу, полистала трактат де Во по навигации, затем взяла астролябию и осторожно погладила сверкающую медь. Это была ее собственная астролябия, которую отец специально заказал, после того как узнал, что Розалинда по ночам выскакивает на палубу, чтобы учиться у штурмана. Он даже нанял для дочери преподавателя, окончившего лучшую навигационную школу в Португалии. И потом отец с дочерью всегда плавали вместе. Она любила вспоминать эти времена, и сегодня, когда отцу было так плохо, эти воспоминания не выходили у нее из головы.
И кое-что еще бередило ее сердце – граф, как он посмотрел на нее в бухте. Роз сказала ему, что умеет пользоваться астролябией, на самом же деле она еще много чего умеет. У нее есть свои собственные книги с изображениями побережий Англии, Франции и Голландии, есть и свои собственные, очень редкие и ценные карты.
Но сами числа интересуют Роз куда больше, чем навигация. Когда она смотрит в расчеты, кто-то как будто нашептывает ей на ухо ответы. Как это происходило, ей было неясно.
Глубоко вздохнув, Розалинда подняла астролябию и посмотрела через диоптр в окно, словно измеряя высоту звезды.
Звезд на небе не было. Светило солнце. Внезапно она вспомнила свой вчерашний сон – о Короле Нищих. Она задрожала и покрылась гусиной кожей, вспомнив его поцелуи, его темную фигуру на палубе испанского галеона, черную развевающуюся накидку, его лицо в бархатной маске.
Что другие знали о нем? Ничего! Ибо там, на берегу, только Роз узнала его. Во сне она крепко сжимала его секрет в ладони. Он светился, как звезда, жег ее плоть. Секрет графа, доверенный ей одной. Эта боль наполнила ее новым, необъяснимым желанием.
Сон разбудил ее. Роз сердито проснулась, села на кровати, желая забыть графа. Но он молча вторгался в ее сны, в ее жизнь. Настойчиво. Сладко. Образ во сне сливался с образом реального графа, и ей было страшно. Граф жил двойной жизнью. И, понимая это, она терялась, и незнакомое ей прежде чувство разрывало сердце.
Устало покачав головой, Розалинда отложила астролябию, взяла перо и стала высчитывать высоту церковной колокольни, просто чтобы отвлечься, ибо числа успокаивали ее.
– Розалинда, можно мне войти?
Розалинда виновато обернулась, сама удивляясь своему чувству вины.
– Ты никогда не спрашиваешь моего позволения, Джонатан. Войди, если хочешь. – Она указала на стул. Он медленно сел.
– Как отец? – нерешительно спросил Джон, словно почувствовав ее раздражение. – Не сердись, Розалинда. Прости, что меня не было дома.
Розалинда закрыла глаза и прижала пальцы к вискам:
