Элизабет Чедвик - Наследница Магдалины
Его грудь вздымалась и опускалась под мокрой рубашкой. Закрыв глаза, он пожелал, чтобы та, другая женщина его снов, пришла к нему. Порой она посещала его. Зыбкая тень Мечты. Он чувствовал на себе ее взгляд, то, как легко она задевает его кончиками своих распущенных волос, воздушные прикосновения ее рук. Душа ее ласкала его душу подобно голубиным крыльям. Но ее визиты были непредсказуемы и кратки и, кроме радости, только лишний раз тревожили его.
B последнее время лишенный брачной постели Рауль стал живо представлять себе не только ее глаза и волосы. Он думал о ее руках, ласкающих интимные части его тела, о нежных податливых губах. Как-то раз, обезумев от отчаяния, Рауль посетил один из публичных притонов Тулузы. Опытная шлюха с пониманием отнеслась к его беде. Молодые люди, жены которых были на сносях, частенько заходили в «мезон лупанар», двери которого в последний раз закрылись за ними девять месяцев назад.
Испытав физическое облегчение, но так и не сняв с души тяжелого камня, Рауль решил более туда не ходить.
А тем временем война бушевала на землях Тренсеваля. После краткой осады пал Каркассон. Городские колодцы высохли на небывалом зное. Правда, на сей раз горожан — катаров и католиков — оставили в живых. Просто все то, чем они прежде владели, перешло в собственность победителей. Граф Тренсеваль был захвачен в плен и помещен в темницу де Монфора. У графа остался наследник — двухлетний ребенок.
Нарбонне удалось спастись от полного уничтожения лишь после казни собственных еретиков. Среди них были и монахини, спасенные Раулем и Беренже в Безье. Все эти женщины погибли в страшных мучениях, их заживо сожгли на костре за их убеждения. В тот день, когда молодой Монвалан услышал об этом, вечером он направился в тулузский бордель. После того как шлюха покончила с ним, он напился до полного бесчувствия. Но когда открыл глаза в тусклый серый рассвет, все оставалось по-прежнему. Рауль думал, что детство его умерло в Безье, но он ошибся. Оно умерло в тулузском публичном доме брошенной на пол пустой флягой.
Рауль уставился на висевшую на шесте кольчугу. Ее ячейки сверкали, будучи как следует надраены смесью песка и уксуса. Рядом стоял прислоненный к стене меч. Инкрустированный ремень был намотан на ножны. Довольно мрачная компания. Каждый день он тренировался, нанося удары по деревянным чурбакам. Укреплял мышцы, о существовании которых прежде не ведал. Каждый день он объезжал с дозорными замок, проверяя слабые места в обороне. Порой его одолевало чувство бессмысленности напрасных стараний. Он взял на себя роль библейского Давида, решившего сразиться с Голиафом, но в отличие от легендарного героя Рауль не верил в чудеса.
Встав с кровати, он стянул с себя мокрую рубашку и, скомкав ее, вытер с тела пот. И вновь на глаза ему попалась рукоятка меча. Ее венчал бронзовый шар, а для того чтобы пальцы не соскальзывали, она была обмотана красными и желтыми нитями. Яркие пятна поплыли у Рауля перед глазами, и стена, у которой стояло оружие, превратилась в белое ничто. Краем глаза он увидел, как серебряное пламя лижет его кольчугу. Кровь застыла в жилах Рауля, и страх парализовал его тело. В ушах зазвучал чистый отчетливый голос: «Враги уже рядом. Будь бдителен». И вдруг на какое-то мгновение он увидел в бронзовом шаре рукоятки меча виноградник и рубящихся друг с другом конных всадников. Через секунду видение исчезло. Грудь саднило, Рауль с трудом сделал глоток воздуха, в его широко раскрытых глазах застыли слезы. С улицы долетала перебранка конюха с оруженосцем. Нет, нет, ему не показалось. Голос той женщины из снов по-прежнему звучал в его ушах. Она указала ему на меч и кольчугу и вовремя предупредила.
Натянув заскорузлую рубаху, Рауль крикнул слуг, чтобы они поскорее надевали на него доспехи. Когда он зашел в покои Клер, его встретила Изабель. Девушка явно удивилась, увидев его во всеоружии. Не говоря ни слова, Рауль прошел в комнату. Его мать как раз убирала в сундук постельное, и ему бросилось в глаза, насколько она похудела.
Клер сидела в узкой стрельчатой арке окна, читая какую-то книгу. Повивальные бабки, какие-то новые, незнакомые Раулю катарки в испуге уставились на него. То, что хозяин замка зашел в покои своей супруги с мечом и в латах, говорило о близкой беде. Сегодня на Клер не было вуали, а ее тугие косы были заколоты поверх головы, оставляя затылок открытым. Увидев Рауля, она вскочила, быстро захлопнув книгу.
— Почему на тебе доспехи? Что случилось?
— Похоже, беда пришла в наши владения. В земли наши вторгся карательный отряд северян.
— Ты уверен? — она внимательно изучала его лицо. — Тебе что, сообщили об этом дозорные?
— Нет, просто меня вконец одолели недобрые предчувствия, — еле слышно промолвил он.
— Понятно, — с сомнением констатировала Клер.
— Но разве ты не помнишь нашу первую брачную ночь? Мне тогда приснился сон, будто Безье охвачен пожаром, а нас разделило пламя. Разве сон этот не сбылся? — Взяв ее за плечи, он привлек ее к себе, но она невольно отпрянула, ощутив телом холодную сталь кольчуги.
— Смотри, насколько ты от меня отдалилась.
— Я отдалилась не от тебя, а от того, в кого ты потихоньку превращаешься! — ответила Клер, и глаза ее наполнились слезами. — Я вижу, как ты махаешь мечом во дворе, вижу, какое у тебя выражение лица, когда ты снимаешь шлем, и я начинаю бояться, что ты ничем не отличаешься от них.
— Если б ты с ними ближе пообщалась, ты бы такого не сказала, — раздраженно бросил Рауль. Отпустив Клер, он поспешил к дверям, дабы не наговорить еще более обидных слов, о которых ему потом придется пожалеть.
Закусив губу, Клер слушала, как звенят его шпоры. Когда он уже подошел к дверям, она крикнула:
— Рауль, будь осторожен!
Он остановился и, тяжело вздохнув, повернулся к ней. Его лицо абсолютно ничего не выражало.
— Береги себя, — тихо промолвил он.
Они посмотрели друг на друга, но никто из них так и не двинулся навстречу. Клер гордо подняла голову, но слезы засверкали на ее ресницах. Мышцы, поддерживающие ее чрево, болезненно напряглись. Рауль потупил взор и отвернулся. Проглотив застрявший в горле комок, она смотрела на то, как он уходит. Ей стоило большого труда держаться прямо. Дверь захлопнулась. Измученная перенапряжением и невыразимым чувством потери, Клер разрыдалась. Казалось, всхлипы ее доносятся из самых потаенных глубин души. Ее обступили женщины, что-то восклицавшие, пытавшиеся ее успокоить. Она понимала, что они ее любят и сочувствуют, но сейчас это ничего для нее не значило, и Клер расплакалась еще сильнее.
И тут она ощутила, будто внутри ее что-то разорвалось и между ног хлынула вода, замочив подол рубахи. Чрево схватило тугим узлом.
