Конни Брокуэй - Чужая свадьба
— Лежите тихо, — сказал он, и в его голосе звучало столько искренней заботы, что она почувствовала неприятный укол своей… своей чего? Она задумалась на минуту, стараясь определить, что беспокоит ее, а определив, пришла в изумление.
Ей было стыдно.
Летти не испытывала угрызений совести, когда, играя на тщеславии и низменных чувствах мужчин, заставляла их поступать так, как ей хотелось. Но нельзя же, чтобы мужчина расплачивался за то, что оказался… порядочным.
К тому же, оправдывала она себя, ей не хотелось, чтобы травяные пятна испортили эти прекрасные брюки.
— Сходить за доктором Биконом? — спросил Эллиот.
— Не надо.
— Но вы только что потеряли сознание. Она послушалась своей глупой совести и, неловко приподнявшись на локтях, дунула на локон, упавший ей на лоб.
— Нет, не теряла. Ни на секунду.
— Но вы сказали, что у вас кружится голова. — Он выглядел таким наивным. Но сэр Эллиот, напомнила себе Летти, невзирая на его судейскую должность, был всего лишь простым деревенским жителем и не мог понять уловок такой искушенной светской дамы, как она.
— Притворство. — Она прикрыла юбками ноги. — Если бы я была такой чувствительной, то спаслась бы, упав в обморок, как только заметила, что видны мои нижние юбки. К сожалению, я не такая…
Летти криво усмехнулась, а он, вместо того чтобы, как она ожидала, осудить ее, расхохотался. Ей нравилось, как он смеется; нравились морщинки, собиравшиеся в уголках его глаз, густые ресницы, за которыми прятались его сине-зеленые глаза, и ямочки, появлявшиеся на его впалых щеках. Но больше всего ей нравился его смех, в котором сливались удивление и радость.
Эллиот протянул ей руку, помогая подняться, большую руку с длинными пальцами, в которой утонула ее рука.
— Наверное, вы считаете меня ужасной, — искренне сказала она.
— Нет. Я думаю, вы очаровательны. — Он поставил ее на ноги. Женщина выпрямилась, поскользнулась на траве и упала прямо в его объятия. Ее руки уперлись в его грудь и оказались зажатыми между их телами.
Она подняла глаза. Эллиот больше не улыбался. Она чувствовала, как под ее ладонями громко и медленно билось его сердце. Ее тело впитывало его тепло, и кровь быстрее побежала по ее жилам. Летти поняла, что он собирается поцело-ать ее, и затаила дыхание.
Он наклонился. Ее глаза невольно закрылись. Да! Ей хо-чось поцеловать его, только… только… ее охватила паника. Только как, черт возьми, целуются леди? Если она поцеловала бы его так, как требовали ее тело, 5ы и сердце, он почувствовал бы обман, как только их губы эприкоснулись бы. Ни одна благовоспитанная леди не станет целоваться так, как хотелось ей. Она выдаст себя. Но как…
Его губы, теплые и бархатистые, коснулись ее с удивительной нежностью. Все ее страхи отступили перед сладостью этого ощущения.
Так вот, рассеянно думала Летти, как целуются благородные люди! Он сильнее прижался к ее губам. Она вздохнула, ей хотелось приоткрыть рот, совсем чуть-чуть, чтобы он коснулся чувственной внутренней стороны ее губ. Желание, казалось бы, вполне естественное.,.
Но леди не открывают рот, сурово одернула она себя и плотно сжала губы.
Не отрываясь от ее губ, он засмеялся. Смех был ласковый. Как и его поцелуй.
Дразнящий. Как и его поцелуй.
Он дразнил ее своей нежностью, и нега возбуждала ее чувственность. Он взял ее за подбородок и провел пальцем по нижней губе, нежно целуя ее в щеку, пока не добрался до ее рта. Кончиком языка обвел ее губы…
Огонь пробежал по ее телу.
Решение вести себя как подобает настоящей леди рассе-, ялось, как туман. Эллиот снова поцеловал ее, на этот ра требовательно и жадно. В жарком пламени страсти сгорел дотла все ее мысли, оставив лишь ощущение его сильных рук и вспыхнувшего между ними желания. Она приоткрыла рот и… О Боже!
Его язык проскользнул между ее губами и властно, по-мужски ворвался внутрь. За всю свою жизнь в городе Летти не сталкивалась с подобным развратом. Яркие искры блеснули перед ее глазами, и она, не сопротивляясь, отдалась наслаждению.
Губы и жар, биение сердца и стальные объятия. А звуки! Нежные звуки порыва страсти, неясные, ласковые звуки опьянения вырывались из ее груди. Она ухватилась за его плечи, словно за якорь спасения, будто в любую минуту могла исчезнуть, раствориться в нем.
Он поднял голову, прерывистое дыхание касалось ее разгоряченного лица. Она подняла руки и, запустив пальцы в его шелковистые волосы, попыталась снова притянуть Элли-; ота к себе. Он не хотел этого.
Она открыла глаза, словно в тумане, опьяненная страстью. Она жаждала еще поцелуев, сладких, упоительных…
— Простите меня, леди Агата, — резко произнес Эллиот. Он тяжело, хрипло дышал. — Я всего лишь простой деревенский человек и не привык к соблазнам, каким является для меня такая искушенная женщина, как вы.
Она, все еще во власти страсти, захлопала ресницами, в недоумении глядя на него.
«Простой деревенский»?.. Она наморщила лоб. Сэр Эллиот улыбнулся.
Страшная мысль пронзила ее. Он насмехался над ней!
Летти старалась оттолкнуть его, но он только улыбался. Хуже всего было то, что его улыбка не была ни насмешливой, ни жестокой. Она была снисходительной и… нежной!
— Отпустите меня! Отпустите сию же минуту! Он стал серьезным.
— Агата, пожалуйста, я не хотел…
— Нет! — воскликнула она. — Если вы джентльмен, каким вас, кажется, считают в Литтл-Байдуэлле, вы сейчас же уберете ваши руки!
Было заметно, что он поражен.
«Ах да, — с горечью подумала она, — он мог смеяться над бедной девушкой как хотел, но стоило покуситься на |его священную джентльменскую честь, как он испугался!»
Сэр Эллиот отстранил ее.
— Агата…
Это было уж слишком.
— Не называйте меня Агатой!
Он наклонил голову. Какие бы чувства этот человек сейчас ни испытывал, они были надежно скрыты под бесстрастной маской.
— Прошу простить меня, леди Агата, понимаю, что вы не имеете оснований верить мне, но даю слово, не в моих привычках навязывать свое… — он запнулся, что было единственным доказательством его раскаяния, — внимание женщинам, не желающим этого.
— О? — надменно спросила она. — Вы обычно навязываете свое внимание женщинам, желающим этого? Как благородно с вашей стороны.
Он покраснел, но упрямо продолжал:
— Думаю, я заслужил ваш гнев.
Нет, не заслужил. Ее нисколько не возмутило его «внимание». Ее возмутило, что он посмел иронизировать после того, как она так откровенно наслаждалась, принимая эти проклятые «знаки внимания». Но не могла же она сказать ему об этом!
— Пожалуйста, попытайтесь понять, — осторожно произнес он, — я…
