Барбара Картленд - Бегущая от любви
Герцог был уверен: она убедила себя в том, что его ревность прошла и стоит ему только увидеть ее, как он сразу поймет: жизнь без нее невыносима.
— Как ты можешь так говорить! — севшим голосом сказала она.
— В таких вещах лучше быть искренним, — ответил герцог.
Имоджин помолчала, словно хотела собраться с мыслями, а потом сказала с отчаянием:
— Ты все еще на меня злишься, но это глупо, Хьюго, потому что ты знаешь: я люблю тебя, и в моей жизни нет других мужчин.
Увидев, что это его не убедило, она быстро добавила:
— Никто не воспринимает великого князя всерьез. Ты не можешь позволить ему разбить счастье, которое мы обрели друг в друге!
Герцог не ответил, и через мгновение Имоджин сказала:
— Если я и флиртовала с Борисом, то только лишь потому, что хотела поторопить тебя, мой дорогой Хьюго. Ведь ты до сих пор не сделал мне предложения, любимый.
Она придвинулась ближе, ожидая, что он ее обнимет, и губы ее были готовы к поцелую.
Но герцог неожиданно отвернулся и подошел к письменному столу, стоящему у стены.
— Я выпишу тебе чек, Имоджин, — сказал он, — чтобы возместить все неудобства, которые, вероятно, причинил тебе мой поспешный отъезд. Твоя одежда и драгоценности на борту «Афродиты». Не сомневаюсь, ты видела мою яхту, когда подплывала к бухте.
— Не только видела, но уже была на борту, — ответила Имоджин. — Я не могла поверить, что ты отнимешь у меня драгоценности, которые дороги мне, потому что говорят о твоей любви.
Герцог сел и открыл чековую книжку.
Словно только сейчас осознав, что ее ласковый голос и уговоры не подействовали, Имоджин топнула ножкой.
— Мне не нужны твои деньги, Хьюго, мне нужен ты! Перестань притворяться! Пошли слуг за моим багажом, и мы будем счастливы вместе, как раньше.
— Я не притворяюсь, — сурово ответил герцог. — И не приглашаю тебя остаться у меня в гостях.
— Хьюго! — крикнула она с такой силой, что это слово эхом разнеслось по всей комнате.
— Прости, если расстраиваю тебя, — сказал герцог, сидя спиной к Имоджин. — Но говоря, что наши чувства остались в прошлом, я имел в виду именно это. Все кончено, Имоджин.
— Я не верю тебе! — вскричала она. — Ты просто хочешь, чтобы я встала перед тобой на колени и просила прощения за то, что позволила Борису себя поцеловать. Но этот поцелуй ничего не значит! Борис — это Борис, а ты развлекался за игровым столом. Почему я тоже не могла позволить себе немного развлечься?
— Я вовсе тебя не осуждаю, — утомленно сказал герцог.
Он встал из-за стола и подошел к ней, держа в руке чек.
— Возьми его, Имоджин, — сказал он, — и позволь мне еще раз поблагодарить тебя за прошлое. Но постарайся забыть меня в будущем.
— Забыть тебя? — театрально воскликнула Имоджин, но в то же время протянула руку и взяла у герцога чек.
Наблюдая за ней, герцог понял, что она хотела его разорвать, но быстро передумала, увидев сумму, проставленную на нем.
— Ты всерьез полагаешь, что сможешь прожить без меня? — спросила она уже другим тоном.
— Не сомневаюсь в этом — равно как и в том, что и ты прекрасно проживешь без меня, — ответил герцог.
Имоджин подняла голову и сказала:
— Я надеялась, что в конце концов мы поженимся… Мы во всех отношениях подходили друг другу.
— Я никогда не стал бы тебе подходящим мужем, — сказал герцог.
Имоджин вздохнула:
— Ты не из тех, кто хочет жениться, но в твоей жизни всегда будет женщина. Эта девушка — что она для тебя значит? На вид она совсем еще ребенок.
— Позволь сказать тебе, что это — мое дело.
— Я где-то ее уже видела, — проговорила Имоджин и наморщила лоб, пытаясь вспомнить.
— Ты ее видела? — быстро спросил герцог. Он хотел спросить, где именно и знает ли она полное имя Салены, но тут же подумал, что подло шпионить за тем, кого любишь.
— Вероятно, тебя ждет экипаж, — вместо этого сказал он, — или ты хочешь, чтобы я предложил тебе свой?
— Ты действительно прогоняешь меня, Хьюго? Я просто не могу в это поверить!
В ее голосе прозвучали трагические нотки, но в то же время от герцога не укрылась заботливость, с которой она положила чек в свою маленькую шелковую сумочку.
— Мне кажется, не следует ворошить прошлое, — сказал герцог. — Сохраним приятные воспоминания и постараемся в будущем оставаться друзьями.
— У меня нет ни малейшего желания быть твоим другом, Хьюго, — резко ответила Имоджин. — Я люблю тебя и помню, как ты повторял снова и снова, что тоже любишь меня.
Герцог не ответил, и, поняв, что все усилия бесполезны, она сказала:
— Ну что ж, хорошо, но помяни мое слово, Хьюго, ты будешь жалеть, что слишком быстро избавился от меня. Ты ревновал — ревновал абсурдно и просто нелепо!
Она сделала паузу, ожидая возражений, но не услышала их и продолжала:
— Ты просто не хочешь признать, что поступил неблагородно, уехав из Монте-Карло, и поэтому теперь выставляешь меня из своей жизни.
«Это объяснение, — подумал герцог, — она придумала для того, чтобы снять с себя всю вину за то, что произошло».
— Быть может, ты скажешь, что это тоже нелепо, — вслух произнес он, — но раньше ты всегда смело смотрела в глаза правде.
Не совсем так, подумал он про себя, но эта оценка польстит ее самолюбию.
— Пусть я не нужна тебе, Хьюго, — сказала Имоджин, высоко вскинув голову, — зато нужна многим мужчинам.
Она направилась к двери, но на полпути обернулась:
— Поцелуемся на прощание, как в старые времена.
Это была последняя попытка вернуть его, пробудив в нем желание. Раньше у нее это всегда получалось, но сейчас ее чары были бессильны.
— Думаю, будет намного естественнее, — сказал герцог с насмешкой в голосе, — если я провожу тебя до коляски и мы расстанемся как друзья.
— Как тебе будет угодно!
С оскорбленным видом Имоджин вышла из комнаты, подождав, пока герцог отодвинет перед нею портьеру.
До самой коляски она не говорила ни слова.
Только перед тем как забраться в экипаж с белым полотняным верхом, она величественно протянула ему руку в перчатке.
— Прощай, Хьюго, но если ты изменишь свое решение до того, как я сяду на корабль, это будет означать «до свидания».
Герцог равнодушно поднес к губам ее руку и ничего не ответил.
Глядя ей вслед, он думал о том, что это их последняя встреча. У него не было ни малейшего желания снова увидеть Имоджин.
Именно Салена открыла ему глаза на то, как поверхностна и лжива была Имоджин. А те чувства, которые он к ней испытывал, вряд ли были достойны называться любовью.
