Шэна Эйби - Синеглазая ведьма
Райфл отошел на несколько шагов от куста, руки его были расцарапаны. Струйка крови стекала по щеке. Он с раздражением отер ее ладонью.
– Что? – спросил он. Теперь раздражение его обратилось на Сару.
– Дайте попробовать мне, – попросила девушка и сделала всем остальным знак отойти. Солдаты тут же повиновались, и, к ее огромному удивлению, поколебавшись всего несколько секунд, их примеру последовал Леонхарт. Когда Сара проходила мимо него, он кивнул почти насмешливо, но девушка решила не обращать внимания.
Запутавшаяся в зарослях овца смотрела на нее большими жалобными глазами. Упругие гибкие ветки держали ее, словно натянутые веревки. Несчастное животное дрожало, глядя на приближающуюся Сару.
Девушка двигалась медленно и осторожно, держа перед собой руки, словно призывая к миру. Она говорила тихим ровным голосом всякую ерунду, слова, которыми утешают обычно детей, зная, что успокоить их может тон, а не смысл сказанного. Сара не касалась овечки, только продолжала говорить, пока не увидела, что в глазах несчастного животного паника сменилась любопытством, а дыхание стало ровнее. Все остальное вдруг перестало для нее существовать – поле, мужчины, – осталась только она и бедная овечка, которую угораздило залезть в ежевику.
Подойдя совсем близко, Сара опустилась на колени и принялась внимательно изучать, в какую же ловушку угодила овца. При этом она не забывала время от времени поглаживать влажный нос животного. Немного успокоив овечку, девушка принялась аккуратно распутывать колючие ветки. Овечка стояла спокойно, положив голову на плечо Сары, в ней одной видя надежду на спасение. Сара чувствовала кожей ее влажное дыхание.
Когда последний прут, стеснявший движение животного, был отогнут, овца отшатнулась, приготовившись опрометью кинуться прочь. Но тут же обернулась и, вся, дрожа, прижалась к юбке Сары. Девушка снова погладила ее по носу.
Подошедшие мужчины схватили спасенную овцу, и повели ее в деревню. Леонхарт стоял рядом с Сарой, глядя им вслед.
– Что ж, сегодня на ужин будет, баранина. – Голос его звучал почти что радостно.
Сара в ужасе повернулась к нему:
– Так вы собираетесь съесть ее!
Он посмотрел на девушку сверху вниз, освещенный солнцем, загорелый. Такой красивый – и такой бессердечный.
– Нам необходимо есть, – сказал Леонхарт, пожимая плечами.
Сара сложила руки на груди и твердо произнесла:
– Я не буду!
– Черта с два ты не будешь! – вдруг взорвался Леонхарт.
– Не буду ни за что!
Леонхарт лишь улыбнулся, глядя куда-то вдаль.
– Я уже слышал от тебя эти слова много раз, юная леди, – сказал он. – Но что-то подсказывает мне, что я всегда сумею справиться с твоим упрямством.
Сара не заметила, что над ней подшучивают, девушка была на грани отчаяния.
– Это несправедливо, – только и смогла произнести она.
Райфл внимательно изучал ее лицо тяжелым взглядом. Он снова хмурился, казался незнакомым и далеким, словно Сара чем-то глубоко смутила его. Но, заглянув ему в глаза, девушка вдруг прочла в них совсем иное. Взгляд его снова был теплым и опасно знакомым. Именно так он смотрел на нее в тот вечер, именно от этого взгляда она испытывала сейчас такое странное напряжение. Взгляд этот непонятным образом находил отклик в ее сердце, словно у Райфла было что-то такое, чего ей недоставало всю жизнь. Она помнила его поцелуи и то, что творилось при этом с ее телом. Сара опустила глаза и сделала вид, что изучает заросли ежевики.
– Да, это несправедливо, – тихо сказал Райфл, продолжая разговор. – Но таков наш удел в жизни. О справедливости все мы можем только мечтать – и мы и они. – Сара видела краем глаза, как он махнул рукой в сторону деревни, но так и не поняла, кого имеет в виду Райфл: крестьян, овечку или и тех и других. – Каждый играет в этой жизни свою роль. И тебе давно пора было это понять.
– Я не буду ее есть, – упрямо повторила Сара, глядя на поломанные ветки ежевики.
– Тогда голодай, – спокойно произнес Райфл и направился по дороге в сторону деревни.
«Как ей это удалось?» – думал Райфл, прислушиваясь к звукам позади себя, там, где осталась стоять среди зарослей ежевики Сара.
Но она снова сделала это – нашла в его душе то место, где жили чувства, которые он почти уже не надеялся испытать вновь – сострадание, боль, жалость к слабому существу, которое и живет-то на свете лишь затем, чтобы давать людям шерсть и пищу, и еще к ней, к Саре Рун, девушке с отважным, добрым сердцем. Это сердило и одновременно смущало Райфла, он не мог понять до конца, что с ним происходит.
Он не хотел испытывать все эти чувства. Они не доставляли ему радости, а только самым странным образом мешали осуществить свои планы, напоминая о собственных желаниях, которые он предпочитал прятать от всех, – о жажде доверия, душевного тепла и покоя. Они воскрешали того человека, которого он давно похоронил, не давали ему быть хозяином своей судьбы и судеб своих людей.
В его жизни просто нет, не должно быть места для подобных чувств. Слишком многое зависело сейчас от его силы, слишком многие ожидали, что он будет уверенной рукой править в здешних местах. И поведи он себя по-другому, он предаст Леонхарт, и все страдания его людей, перенесенные за эти годы, окажутся напрасными. Но Райфл не станет рисковать их будущим – да и своим тоже – ради мимолетной, ускользающей нежности, вдруг завладевшей его существом.
В конце концов, Сара Рун выросла, имея все, чего не имел он, наслаждаясь щедростью земли Олдрича. И Райфл не имеет права забывать об этом. Пусть девушке приходится немного пострадать сейчас, но то, что он старается создать, объединив земли Олдрича и Леонхарта, стоит чьих угодно страданий.
И все же чувства Сары Рун глубоко затрагивали его. Райфл никогда не думал, что способен так сопереживать другому человеку. Тем более девушке. И уж меньше всего – девушке из Олдрича. Внучке своего злейшего врага.
Райфл поймал себя на том, что гордится Сарой, вспоминая, как удалось ей в ту решающую ночь справиться с толпой. Его поразило то, как сумела эта хрупкая девушка подавить душившие ее рыдания, разговаривая с крестьянами. Казалось, она вот-вот забьется в истерике и все испортит.
Но нет. Сара укротила вольный дух рвущихся на свободу крестьян так же легко, как справилась сегодня с бьющейся в зарослях ежевики овечкой, и оба раза Райфл был рядом и молча восхищался тем, на что оказалась способной эта девушка. Она обладала сокровищами, о которых не догадывалась сама, – волей и мужеством, прозорливым умом, легкостью и ясностью мысли.
Райфл понимал, как больно ей было произносить слова своего фальшивого проклятия. Она говорила и плакала, Райфл отлично видел две блестящие дорожки слез на ее щеках.
