Оливия Дрейк - Если башмачок подойдет…
– Поскольку его здесь нет, мы уже закончили. Всего хорошего, мисс Куинн.
Он направился к чайному подносу и наклонился, чтобы налить себе чашку чаю из серебряного чайника.
В замешательстве Аннабелл не двинулась с места. Как он мог так бесцеремонно отмахнуться от нее? Ей хотелось наброситься на грубияна и как следует отчитать его за столь вопиющее безразличие к образованию племянника. Но следовало помнить о Николасе. Только его благополучие имело значение. Ради него она должна проглотить свою гордость и умиротворить этого изверга.
– Пожалуйста, милорд. Это очень важно.
Он обернулся и сердито посмотрел на нее.
– Мне казалось, я ясно сказал, что вы с Бантингом должны между собой утрясти детали обучения мальчика.
– Да, это верно. – Аннабелл понимала, что ступает на зыбкую почву. Ей нужно было показать себя опытным психологом, а не вздорной сварливой девицей. – Однако я не уверена, что вы представляете себе, какая тяжелая обстановка сложилась в классной комнате. Его светлость очень способный и смышленый ребенок. Но он кажется несколько рассеянным на занятиях. Я думаю, отсутствие у него интереса к учебе объясняется низким качеством лекций викария. Его преподобие изъясняется слишком сложно и непонятно для маленького мальчика.
Лорд Саймон нетерпеливо тряхнул головой.
– Ерунда. Что касается успехов моего племянника в учебе, то они вполне удовлетворительны. Каждую неделю он рассказывает мне, что выучил.
– У его светлости прекрасная память. Он быстро все запоминает. Однако большую часть времени на занятиях пялится в окно, в то время как должен был бы слушать и учиться.
– Вы превращаетесь в смутьянку, мисс Куинн. – С явным неодобрением на лице лорд Саймон размешивал сахар в чашке. – Должен заметить, что Бантинг по крайней мере никогда не испытывал трудностей с тем, чтобы доставить сюда мальчика вовремя.
– Конечно, не испытывал, – сказала Аннабелл, не сумев скрыть досаду. – Он использует запугивание и телесные наказания, чтобы заставить вашего племянника подчиняться.
– Мягкость и снисходительность вряд ли подготовят Николаса к суровым условиям обучения в Итоне в следующем году.
– Как и битье с целью добиться послушания.
Отложив в сторону ложку, лорд Саймон круто повернулся кругом и хмуро посмотрел на девушку.
– Битье?
– Он хлестнул Николаса линейкой по пальцам. За ужасное прегрешение – нарисовать картинку на грифельной доске во время занятий.
Суровое выражение его лица слегка смягчилось.
– Бантинг рассказал мне об этом в тот же день, когда это случилось.
– Значит, вы считаете, что он поступил правильно?
Лорд Саймон обогнул стол и протянул ей чашку.
– Жалеть розги – портить ребенка. Не так ли гласит поговорка, мисс Куинн?
Аннабелл с удивлением смотрела на дымящийся в чашке чай. Это казалось слишком благородным поступком в разгар их спора. Но по крайней мере это свидетельствовало о том, что он готов был позволить ей остаться в кабинете еще на несколько минут.
– Но… герцог ваш подопечный. Наверняка вы хотите оградить его от излишних страданий.
– Мальчикам нужна строгая дисциплина. Иначе они будут плохо себя вести. Такова реальность жизни.
– Я согласна, что грубой силой можно заставить ребенка хорошо себя вести. Но не лучше ли, чтобы Николас поступал правильно потому, что усвоил высокие нравственные принципы и обрел чувство ответственности?
Лорд Саймон, наливая себе чай, оглянулся через плечо.
– Он должен научиться подчиняться власти. Откровенно говоря, мне все равно, как вы добьетесь этого.
Его безразличие по отношению к герцогу покоробило Аннабелл. Дуя на чай, она припомнила, что говорили служанки на кухне. Лорд Саймон был влюблен в мать Николаса, а его старший брат увел ее у него. После этого лорд Саймон отрекся от своей семьи и на много лет покинул Англию. Неужели боль, обида и гнев ожесточили его сердце по отношению к сыну герцогини?
Аннабелл потихоньку отхлебнула глоточек из чашки. Существовало другое объяснение: лорд Саймон всегда был холодным и равнодушным. И оттолкнул от себя мать Николаса своим жестоким нравом. Может, она была для него всего лишь красивой безделушкой и ничего больше. А его чрезмерная гордость не позволила ему примириться с тем, что его отвергли.
В любом случае его теперешнее безразличие к Николасу не имело оправданий. Невинный ребенок никогда не должен страдать за грехи своих родителей.
Здравый смысл подсказывал Аннабелл, что нужно оставить этот бесполезный спор, но она не нашла в себе сил смолчать. Не сумела сдержать себя, когда речь шла о благополучии Николаса. Она посмотрела на лорда Саймона, который направлялся к ней с тарелкой печенья.
– Наверное, вам следовало попытаться понять, почему юный герцог ведет себя подобным образом, – сказала она, отказавшись от печенья. – По моим наблюдениям, он прячется, потому что боится вас.
– Что? Я его ни разу даже пальцем не тронул.
– А может ли он быть уверен, что вы не сделаете этого в будущем? Вы для него по существу незнакомец, милорд. Вы с ним даже никогда не встречались до гибели его родителей.
Пригвоздив ее ледяным взглядом, лорд Саймон поставил тарелку на письменный стол.
– Сплетничали с прислугой, мисс Куинн?
От его взгляда ее охватила дрожь. Но она не могла отступиться, не сделав все возможное, чтобы уговорить его. Используя свой самый убедительный тон, она сказала:
– Для меня очень важно знать все обстоятельства, оказавшие влияние на жизнь Николаса. Иначе как я смогу помочь ему?
– Во всяком случае, постарайтесь, чтобы он не убежал от вас в следующий раз.
– Но это от вас он убежал, это вас он боится. Если бы вы показали ему свою любовь и доброту, может, он бы с большей охотой посещал вас…
Лицо его помрачнело.
– Довольно! – резко оборвал он ее. – Я давно вырос из того возраста, когда нуждаются в поучениях гувернантки.
Напоминание о ее месте заставило Аннабелл осознать, что она зашла слишком далеко. Ее взяли сюда всего лишь на двухнедельный испытательный срок. Чудом будет, если лорд Саймон не вышвырнет ее из замка за непокорность. А тогда какая польза будет от нее Николасу?
Она поставила чашку с чаем на ближайший стол. Та громко звякнула о блюдце.
– Прошу извинить меня, милорд, – сказала она, опустив глаза. – Я скорее всего лезу не в свое дело. Позвольте мне уйти, я должна отыскать его светлость.
