Джуд Деверо - Безукоризненное деловое соглашение
— Ты ей ничего не сделаешь, — грозно сказал он, сверкнул глазами.
Форд фыркнул:
— Хантер, я думаю, может, вы оба врали, что не любите друг друга.
При этих словах Коул почувствовал, как по нему побежал холодок. Если Форд решил, что они солгали об этом, он сообразит, что они и о другом солгали тоже. И скоро он сообразит, что в живых их оставлять незачем.
Только сейчас он подумал, что готов с удовольствием придушить Дори. Несколько дней он думал, что впервые в своей жизни встретил женщину, у которой есть немного здравого смысла. Но потом, в это утро, она повела себя… ну просто женщиной из женщин. А это было худшее, что могло ему прийти в голову, чтобы обругать ее. В голове у нее мозгов не было.
Этим утром, после двух часов сна им велели оседлать лошадей. Потом в течение трех часов они ехали верхом, пока не добрались до гребня горы, возвышающейся над маленьким городком. Городок, по-видимому, когда-то представлял благоприятную возможность поселения пар, живших в незаконном браке. Когда-то грех стал причиной возникновения этого городка, но это было так давно, что никто уже не вспоминал и не задумывался, почему здесь возникло поселение. Но при последних тлеющих угольках жизни в городке картежники и убийцы сменили уехавших на заработки жителей. Сейчас это было не что иное, как место, где мужчины — или женщины — теряли свои деньги или жизнь. Это и была, конечно, база Вайнотки Форда, единственное место на земле, где он чувствовал себя в безопасности.
Разглядывая сверху несколько разрушенных зданий, они задержались на вершине гребня достаточно долго, чтобы убедиться, что там нет отряда с шерифом, нет солдат, нет никого, кто может их побеспокоить.
Это случилось, пока она и Коул, все еще сидя на лошади, смотрели вниз на городок, и тут Дори спросила:
— Мы туда спустимся?
— Да, — ответил Коул, пытавшийся обдумать, как он сможет выбраться оттуда. У него не было денег для подкупа, и он не мог отстреливаться, выбираясь. Однажды они спаслись, а как они собираются выйти отсюда?
— Я не могу появиться в городке, одетой в ночную рубашку, — сказала Дори таким голосом, как будто могла и расплакаться.
— Никто этого не заметит, — сказал он отстраненно, мысленно интересуясь, нет ли в городке некоторых знакомых ему людей; он надеялся, что не убил никого из их родственников.
— Как ты не понимаешь! — воскликнула Дори. — Я не могу этого сделать.
Ну почему она надоедает ему тем, что не имеет никакого значения?
— Дори, в течение двух дней ты пропутешествовала через весь штат Техас, одетая только в ночную рубашку. Какая разница — еще два часа? Мы тебе достанем что-нибудь из одежды, когда въедем в город.
У него не было представления, как он достанет деньги для покупки платья, но признаться ей в этом он не хотел.
— Нет! — возразила она отчаянным голосом. — Никто меня до сих пор не видел. А когда я въеду в город, там могут быть женщины.
Он взглянул на нее так, что она поняла: он думает — она спятила.
— Ты одета в ночную рубашку перед мужчинами. Разве это не хуже, чем если тебя увидят женщины?
«Почему мужчины так глупы? — удивлялась она. — Как же удается матерям всего мира научить их зашнуровывать ботинки, когда у них нет мозгов»? Она взглянула на него с большим терпением.
— Мужчинам нравится видеть женщин в ночных сорочках, я это знаю даже по своему небольшому опыту. — Ее тон дал ему понять: почему же он этого не знает? — А женщины смеются над другими женщинами, въезжающими в городок верхом на лошади одетыми только в грязные ночные сорочки.
Челюсть Коула отвисла в изумлении.
— Четверо опасных мужчин готовы убить тебя, а ты беспокоишься о женщинах, смеющихся над тобой?
Она скрестила руки на груди:
— Это вопрос самолюбия.
— Это вопрос жизни и смерти.
Он провел рукой по лицу. Ну, способен ли какой-нибудь мужчина понять женщину?
— Взгляни только на это место, там внизу, — сказал он, глядя через ее плечо на городок, расположенный в долине. В нем сохранилось только около восьми строений. Пара из них была с обгоревшими стенами, но одно выглядело так, будто его крыша тяжело дышит от избытка энергии.
Даже за то время, что они смотрели на городок, три человека стали стрелять друг в друга, и за эти несколько секунд один из них был уже мертв. Другие люди, толпящиеся поблизости, только на минуту оторвались от своих занятий при виде окровавленного трупа, этого самого обычного для них зрелища. Мужчина, который выглядел как работник похоронного бюро, поволок мертвого мужчину по улице.
— Мы вот-вот въедем в такой город, а тебя заботит, что тебя увидят в ночной сорочке? — Он усмехнулся ей в затылок. — Боишызя, что они не позволят тебе войти в местное общество дам, если ты будешь несоответственно одета?
Ясно, Коул вообще ее не понимал. Одним гибким движением она соскользнула с лошади и сказала ему, что не собирается появляться в городе, одетая в ночную сорочку, и ему не удалось уговорить ее переменить решение.
— Дори, — повторил он с едва сдерживаемым раздражением, — на тебе сейчас больше одежды, чем на любой женщине в городке. Ты ведь не декольтирована до неприличия.
Она не собиралась ему отвечать, потому что это не имело смысла. Но она твердо знала, что не может въехать верхом на лошади в этот странный маленький городок, одетая только в пятнадцать ярдов когда-то белого шелка.
— Дори, ты… — начал Коул.
— Поезжай и достань ей платье, — приказал Форд, взглянув на одного из своих людей и указав ему револьвером на городок.
При этом Коул обменялся с Фордом взглядом, старым как мир. Они сказали друг другу, что мужчина не понимает и никогда не поймет женщину, и не нужно даже стараться.
Дори, радуясь тому, что спешилась, отправилась в единственное тенистое место — под пинию — и уселась там, расправляя складки своей ночной рубашки вокруг себя так, как положено леди, которой она и была, как ей известно.
Коул безнадежно махнул здоровой рукой, снял с лошади канистру с водой и пошел к ней — предложить напиться. Он не отважился сказать ей хоть слово из опасения, что — может окончательно испортить себе настроение. Если она была так упряма, не откажется ли она делать то, что должна будет делать, когда они попытаются освободиться?
Растянувшись на траве позади нее и закрыв лицо шляпой, он сразу же крепко уснул.
Заслышав топот лошади, скачущей по направлению к ним, он автоматически дернулся за пистолетом, потом скорчился от боли, потревожив простреленную руку и очень огорчился, не обнаружив пистолета.
— Я достал, — сказал один из людей Форда ликующим, как у мальчишки, голосом. Без сомнения, он в первый раз и — насколько Коул знал его способы действия — в последний покупал платье для дамы. Бандит спешился и стал обо всем рассказывать Форду, а его лицо сияло счастьем, как будто он только что завершил свое первое банковское дело.
