Виктория Александер - Идеальная жена
Он бросил уверенный убийственный взгляд на Мэдисона и постарался, чтобы тон его слов соответствовал этому взгляду:
— Только дотронься до нее, и я тебя убью.
Затем коротко кивнул и отправился вслед за Сабриной.
Сабрина захлопнула дверь и заходила взад и вперед по каюте. Николас не имел абсолютно никакого права обращаться с ней как с вещью, его вещью. Ее глубоко возмутило, что он сказал Мэтту о ее замужестве. Сабрина сама рассказала бы ему, но по-другому. А Николас вел себя просто отвратительно!
Конечно, он увидел их в неподходящий момент, но это была встреча старых друзей после десятилетней разлуки. Однако… Сабрина остановилась от неожиданной мысли. Николас этого не знал. Он никогда не встречал Мэтта и понятия не имел об их прошлых отношениях. Все, что он знал, это то, что он видел: его жена целовала блестящего и чрезвычайно привлекательного незнакомца и делала это, как могло показаться, с большим чувством.
Он ревновал! Сабрина улыбнулась своей догадке. Конечно, так и было. Какая приятная мысль! Если он ревновал, значит, он был к ней неравнодушен. Это обрадовало ее. Она устала от их споров, и ей хотелось вернуть дружеские отношения, возникшие между ними. Кроме того… она уже не была уверена, что хочет строго соблюдать все условия их брака.
Дверь с грохотом распахнулась, и в каюту ворвался Николас.
— Мы должны поговорить! — В его голосе слышался сдерживаемый гнев, и глаза сверкали от ярости.
Он захлопнул дверь и шагнул к Сабрине. Она инстинктивно попятилась.
— Ладно. Говори.
— Кто он? — сквозь сжатые зубы прошипел он.
— Мэтт? — с невинным видом осведомилась она.
— Конечно, Мэдисон. О ком еще мы говорим?
Теперь она уже не сомневалась. Он ревновал. Это было великолепно! Сабрина едва сдерживала улыбку. Она удивленно взмахнула ресницами и улыбнулась ему.
— Ну, Мэтт — капитан корабля.
— Ты прекрасно знаешь, что я спрашиваю не об этом. И не смотри на меня с таким тупым видом. Мы оба знаем, что ты неглупа, и я подозреваю, что все эти годы ты великолепно играла свою роль. Серьезной, скучной, унылой леди Стэнфорд больше не существует, если она вообще когда-либо существовала.
Сабрина молча смотрела на него. Неужели она была так неосторожна с этим человеком, что теперь он видит ее насквозь? Неужели свобода, которой она наслаждалась в этом путешествии, и приключения, ожидавшие ее в поисках сокровищ, разрушили все стены и барьеры, которые она так старательно воздвигала между ними?
— Ладно. — Она сжала перед собой руки и посмотрела ему в глаза. — Что ты хочешь узнать?
Николас не ожидал такой покорности.
— Откуда ты знаешь Мэдисона? Что он для тебя значит?
— Много лет назад мы занимались… одним делом. Можешь считать, что мы партнеры.
Он озадаченно сдвинул брови:
— Одним делом? Каким же, .. — Его осенила догадка. — Так вот почему мы здесь? Это то самое деловое предприятие, в котором мы сейчас участвуем? И он тоже?
— Надеюсь.
— А раньше какими делами ты занималась?
— О, перевозки, торговля, все такое.
Сабрина старалась говорить уклончиво. Как назвать контрабанду, чтобы она не звучала как… контрабанда?
Николас задумчиво посмотрел на нее, казалось, он осторожно подбирал слова.
— Насколько близким партнером он был?
У Сабрины сжало горло.
— Ты спрашиваешь, были ли мы любовниками?
Николас кивнул. Он ждал с таким напряжением, что ей казалось, протяни она руку — и почувствует, как потяжелел от этой напряженности воздух. Так легко было бы подтвердить то, во что ему хотелось верить. Он заслуживал этого.
— Я всегда любила Мэтта, — медленно произнесла она. — И всегда смотрела на него как на брата.
— Брата? — с недоверием повторил Николас.
— Брата, — настойчиво подтвердила она.
— Это не выглядело братскими объятиями!
Она не верила своим ушам.
— Ты упрекаешь меня за эту ничего не значащую встречу? Я несколько лет не видела Мэтта.
— Мне все равно, хоть всю жизнь. По-моему, можно понять мое возмущение, когда я увидел тебя в объятиях такого человека, как Мэдисон.
— Что ты хочешь этим сказать: «такого человека, как Мэдисон»?
— Судя по тому, что я видел, — презрительным тоном ответил он, — он слишком свободно ведет себя с женщинами.
— Не сомневаюсь, тебе это знакомо! — не растерялась она.
— Что касается твоего поведения, которое я наблюдал сегодня, я больше подобного не допущу.
Она приоткрыла рот от удивления. Ревность ревностью, но это было уже слишком.
— Не допустишь? Не думаю, что ты имеешь право говорить об этом. Из условий нашего брака у меня создалось впечатление, что ты собираешься продолжать свои знаменитые интрижки. И если у тебя есть такое право, то, уверена, оно есть и у меня.
— Нет, ты не имеешь такого права, — отрезал он.
Сабрина пришла в ярость:
— Черт побери, я буду делать то, что пожелаю, и, если я захочу поцеловать старого друга, человека, которого люблю как брата, будь я проклята, если не сделаю этого!
— Братьев так не целуют.
— О, в самом деле? — с сарказмом спросила она. — Представляю, с твоим опытом в таких деликатных делах ты прекрасно знаешь, как целуют брата?
Николас схватил ее за плечи и прижал к себе так, что она не могла пошевелить руками.
— Если ты помнишь, у меня есть сестра. И вот каким должен быть братский поцелуй. — Он слегка коснулся губами ее лба. — По ее телу пробежала дрожь. — Или таким. — Он нежно поцеловал ее щеку, затем другую.
Она сердито посмотрела на него и попыталась высвободиться из его объятий.
— Хорошо, а теперь отпусти меня.
Его черные глаза блеснули.
— Но урок еще не закончен. Брат никогда не должен целовать вот так. — Он прикоснулся губами к ее векам. — Или так. — Он несколько раз, чуть касаясь, поцеловал ее шею.
Ей стало трудно дышать. От его прикосновения ее гнев испарился. Он не отрываясь смотрел ей в лицо, и она чувствовала, как ее влечет к нему, как исчезает ее сопротивление, как уходят ее силы.
— И никогда… — он поцеловал кончик ее носа, — никогда… — он добрался до ее ушка, — брат не должен целовать вот так.
Он прижался к ее губам крепким, но нежным поцелуем. Она забыла обо всем от этого головокружительного ощущения. Внезапное желание пронзило ее, и она судорожно ухватилась за его рубашку. У нее подгибались колени, и она прильнула к нему. Он отнял у нее способность дышать, волю и душу. Он отшатнулся, лицо его было непроницаемо и сурово. Она смотрела на него, уже не заботясь о том, что ее глаза выдают страсть.
— Теперь, когда ты знаешь, чего нельзя делать с братом, постарайся, чтобы этого больше не было. Особенно с Мэдисоном. — Он отпустил ее и, направившись к двери, обернулся: — Я запрещаю.
