Сари Робинс - Одна грешная ночь
Скрестив руки на груди, она подняла на него глаза и вскинула бровь.
– А что дает вам право думать, будто меня может заинтересовать ваше предложение?
– При сложившихся обстоятельствах…
– Нет таких обстоятельств, мистер Редфорд, которые заставили бы меня выйти замуж. За вас или любого другого мужчину.
Его ошарашила страсть, прозвучавшая в ее голосе. Он испытал некоторое облегчение, однако был слегка раздосадован тем, что она так легко отвергла его.
– Я просто пытался сделать то, что считаю правильным…
Она глубоко и громко вздохнула и покачала головой:
– Я ценю ваше предложение, мистер Редфорд, но, пожалуйста, поймите, что у меня вообще нет намерения выходить замуж. Никогда! Я ясно выразилась?
– В высшей степени.
Наступило неловкое молчание. Шелестели листья, где-то в глубине сада мяукнула кошка. Леди Джейнос прикусила губу.
– Говоря откровенно, мистер Редфорд, я хотела бы обсудить еще кое-что. – Она судорожно сглотнула. – Раз уж нас связывает общее дело, хочу внести ясность в наши дальнейшие отношения. Никакого интима между нами больше не будет.
Неужели она вообразила, что он набросится на нее при первой же возможности? Что одержим похотью и что пускает слюни при воспоминании о ее фокусах? Да у него и в мыслях не было ничего подобного.
– Дело для меня важнее удовольствия, миледи, – процедил он сквозь зубы. – Мне нетрудно держать себя в узде.
Она вспомнила прошедшую ночь, и щеки ее вспыхнули. Ник прижал руку к сердцу.
– Не волнуйтесь, я не дотронусь до вас, даже если сам король Георг прикажет мне это сделать. Даже если наполеоновская армия…
– Ваши слова вполне убедительны, – перебила она его. Глаза ее сверкнули – в его голосе звучала явная издевка. – Вот и хорошо. А теперь, когда все ясно, давайте поедим. Я просто умираю от голода. – С этими словами она направилась к дому.
Ник улыбнулся. Было в леди Джейнос нечто такое, что не оставляло его равнодушным. Он видел, что в ней борются самые противоречивые чувства. Дела для него были превыше всего, но в данном случае они были тесно связаны с удовольствием. Расследование обещало стать весьма любопытным.
Глава 12
Лилиан почти ничего не ела. Предложение Ника ее заинтриговало. К тому же ей было не по себе от сознания, что прошлой ночью она ему отдалась. Что же до Ника, он оставался совершенно невозмутимым и поглощал еду с волчьим аппетитом, будто это была последняя трапеза в его жизни.
– Не спешите, мистер Редфорд. Кухарка обычно готовит столько, что можно накормить даже лошадь.
– Директор Данн всегда говорил, что я ем, как лошадь, – заметил он, не донеся вилки до рта. Он не спеша положил прибор на стол, взял бокал и отпил вина.
– Мне не следовало делать вам замечание за столом, это неприлично, – промолвила Лилиан. – По правде говоря, мои слуги были бы рады, последуй я вашему примеру. Они говорят, что я ем, как птичка.
– Думаю, вы были в последнее время слишком озабочены. – Он положил себе еще ветчины.
– Скорее измучена. С тех пор как арестовали Диллона, моя жизнь… – Щеки ее порозовели.
– Те, кто вырос в приюте, ели тогда, когда представлялась возможность. И ничто – ни нервозность, ни несчастья, ни даже кровопролитие – не могло отбить у нас аппетит, особенно если пища была горячей.
Она почувствовала укол совести и отодвинула тарелку.
– Кажется, вы привыкли полагаться только на себя. Трудно представить вас ребенком, нуждающимся в чем-нибудь.
– Каждый ребенок в чем-нибудь нуждается. Вот почему я никогда не обзаведусь детьми.
– В самом деле?
– Разумеется. Зачем мне потомство?
– Но разве вы не хотите продолжить свой род, увековечить свое имя?
– Мое имя – всего лишь обозначение места, где меня бросили еще младенцем. – Заметив ее вопросительный взгляд, он добавил: – Редфорд – это искаженное выражение, означающее переправу через реку[5].
– И вы не хотите иметь детей, потому что они беспомощны?
Она подумала, что это противоречит его кодексу чести.
– Вряд ли я стал бы хорошим отцом.
Это объяснение прозвучало неубедительно, но ведь она никогда не чувствовала себя сиротой и никогда не жила в доме призрения. И понятия не имела о том, какие мытарства ему пришлось пережить.
Редфорд бросил салфетку и отодвинул тарелку, по-видимому, желая покончить с неприятной темой. Он кивнул лакею и принялся цедить мелкими глотками вино.
– Думаю, пора приступить к обсуждению дела Бомона, миледи. Если, конечно, вы закончили есть.
– Конечно.
Лилиан удивлялась спокойствию, с которым он говорил о столь ужасном деле. Может быть, так и следовало к этому относиться.
Она отпустила лакеев:
– Благодарю вас, Гиллман, благодарю вас, Джонс. Нам надо поговорить с глазу на глаз.
Лакеи удалились.
– У меня в конторе вы сказали, что явились причиной ареста Бомона, – заметил Редфорд. – А кто, по-вашему, убил баронессу Лэнгем и почему?
– Лорд Корнелиус Кейн приходится мне отцом только номинально, – начала она с тяжелым вздохом.
– Не родным отцом?
Она покачала головой:
– Моя мать вынуждена была выйти за него, когда соблазнивший ее человек уехал. – Лилиан не ожидала, что сможет без особого труда рассказывать об этой семейной тайне. – Кейн увяз в долгах, кредиторы стучали в его дверь. Мать оказалась в безвыходном положении. И мои дедушка с бабушкой устроили эту свадьбу, надеясь таким путем разрешить все проблемы, поскольку Кейн был баронетом. Они и не подозревали, сколько горя он принесет семье.
– Каким образом?
Лилиан пожала плечами. Ей было тяжело рассказывать о своем детстве.
– С точки зрения Кейна, человек может быть достойным или недостойным. Мою мать и меня он, разумеется, считал недостойными. Для матери этот брак явился настоящей тюрьмой. Она была слишком нежной и утонченной, чтобы выдерживать приступы гнева, и замкнулась в себе.
– А как он обращался с вами?
– Ну, откровенно говоря, если бы бабушка с дедушкой не забрали меня к себе, я ненадолго пережила бы свою мать.
– Итак, мы установили, что Кейн обладает необузданным нравом и склонностью к насилию. Верно?
– Да, – ответила она, стараясь сосредоточиться на более важных вещах. – Но речь идет не просто об агрессии.
– Потому что он аристократ? – Его вопрос прозвучал цинично.
– Нет, – возразила Лилиан, удивляясь тому, что он задал такой вопрос. – Потому что он проявляет насилие не ради самого насилия, а лишь когда считает его оправданным.
– Именно поэтому он поднял руку на вас, когда вы были ребенком?
– Да. По его мнению, это было вполне разумно.
