Симона Вилар - Делатель королей
Вернулась Дороти с подносом.
– Здесь кое-какие закуски и подогретое вино с пряностями. Выпейте немного, миледи, а то вы бледны, словно призрак.
Анну лихорадило. Заметив это, хозяйка гостиницы направилась к очагу, где заблаговременно была приготовлена вязанка сухого можжевельника. Послышался звон кремня об огниво, короткое шипение, и в темноте ярко вспыхнул трут. Сухие ветви вскоре затрещали, и Дороти подкинула в огонь еще и сушеных ароматных трав.
– Ваше высочество! Сядьте скорее сюда, к огню, и давайте я налью вам вина.
Комната озарилась янтарно-золотистыми отблесками, соперничающими с серебристым светом луны. Анна грела руки о теплый бокал и чувствовала, как с каждым глотком унимается дрожь. Дороти давно ушла, оставив ее, но Анна все еще не могла прийти в себя. «Неужели мы увидимся? А вдруг ничего не выйдет? Но ведь он взял ладанку! И Чак кивал, словно радуясь удаче».
Она прошлась по комнате. «Что я скажу? Уж по крайней мере постараюсь не забывать, что я принцесса. Фил сам твердил, что меня ожидает высокая участь, и я не забыла, как он отрекся от меня. Но зачем же тогда я назначила эту встречу? Ах, вот оно! Я расспрошу его, что делает он в Лондоне, в то время как все уверены, что сэр Майсгрейв находится в Голландии с Эдуардом. Да, именно об этом. А еще поздравлю его с титулом барона…»
На глаза ей попалось полированное оловянное зеркальце. Анна схватила его и стала разглядывать себя. Глаза ее блестели, как у кошки, и казались огромными, кожа белела, словно перламутр, волосы растрепались, и пряди выбивались из-под сетки. Анна сняла с головы обруч с жемчужиной и, резким движением сорвав сетку, вызывающе встряхнула густой гривой. «Такой он меня еще не видел. Раньше я была стриженой, как мальчишка. Алан Деббич, ха!»
Она насмешливо хмыкнула и начала расчесывать волосы. Внезапно, испугав ее, раздались мерные глубокие удары в соседней церкви. Одиннадцать! Рука Анны замерла. Холод вновь объял ее. Где же Фил?
Анна сидела не шевелясь и не дыша. Ее окружала тишина, нарушаемая лишь треском огня да приглушенным храпом кого-то из постояльцев Дороти. Медленно тянулись минуты, и с каждой из них крепла уверенность – он не придет.
Ее внимание привлек скрип уключин. Она вздрогнула, словно пробудившись. Шагнула к окну. На залитой лунным сиянием глади Темзы темнела приближающаяся лодка. Лодочник налегал на весла, а на корме виднелась темная фигура. Анна ахнула. Она сразу узнала разворот этих плеч, эту волну волос… Принцесса схватилась за грудь, пытаясь удержать рвущееся сердце.
– Филип… – прошептала она, хмелея от радости.
И вдруг стала спокойна, абсолютно спокойна, ибо поняла – ей нечего больше желать. Она прикрыла окно и слушала, как причаливает лодка, как рыцарь прошел по пристани и постучал в двери гостиницы. Анна медленно опустилась в кресло и, откинув волосы, стянула их обручем. Горделиво выпрямившись, она повернулась к двери. Какое-то время оставалась все еще спокойной, но затем, когда за дверью раздались неторопливые шаги, почувствовала, как опять теряет рассудок. «Где твоя гордость? Ты же принцесса!»
Она вцепилась в резных химер на ручках кресла, вскинула голову и сжала губы.
Дверь отворилась, и она увидела его. Филип наклонился – проем был низок. Его волосы упали с плеч, а когда он выпрямился, Анна увидела его смуглое лицо и светлые глаза.
В тот же миг, словно ураганом, ее сорвало с кресла и швырнуло к нему. Она вцепилась в его плечи, обняла, прижалась и затряслась от беззвучного плача.
Филип обнял ее и, подхватив на руки, закружил по комнате, что-то приговаривая. Анна ничего не могла понять из того, что он ей говорил, а только судорожно сжимала руки, опасаясь, что он исчезнет и все это окажется неправдой. Он сел на ложе, опасаясь выпустить драгоценную ношу из рук, гладил, баюкал, укачивал, как ребенка, пока не прошла ее дрожь, пока всхлипывания не стали реже и она не прошептала его имя.
Тогда он наконец взглянул в дорогое, заплаканное лицо. Анна попыталась улыбнуться, но глаза рыцаря оставались серьезными.
– Неужели это так, Анна?.. – только и вымолвил Филип.
Он больше ничего не добавил, но она все поняла и кивнула. Он смотрел на нее, и взгляд его был темен и глубок, как морская бездна.
– Я думал, все в прошлом и ты забыла меня. Когда я смотрел на тебя сегодня у собора… Ты была прекрасна и величественна, как снежная вершина. Сам король вел тебя под руку, а люди склонялись к твоим ногам.
– Так это был ты?
– Ты заметила меня?
– Нет. Но со мной что-то произошло. Вернее, я вдруг почувствовала, что вот-вот что-то произойдет. И пришел ты.
Она улыбнулась – светло и счастливо, хотя слезы еще не высохли, а губы распухли от плача.
Филип снова обнял ее, и так они и сидели в тишине, не произнося ни слова, отделенные от всего мира своей любовью…
Где-то одиноко прозвучал колокол. Порыв ветра ударил в стекло и стих. Филип почувствовал, как Анна вздрогнула, и еще крепче прижал ее к себе. Она испуганно ухватилась за его руку.
– Не уходи!
Филип беззвучно засмеялся.
– Я здесь.
Он подошел к камину и, разворошив уголья, начал подкладывать поленья, оглядываясь через плечо на Анну. Чем ярче разгоралось пламя, тем прекраснее казалась она ему. Черты лица ее оформились, линии тела стали плавными, и Филип вдруг подумал, что желает ее столь же страстно, как и прежде, как и всегда, хотя изо всех сил стремился убедить себя в обратном. Ему захотелось обнять ее, коснуться ее кожи, запустить пальцы в эти густые, ставшие такими длинными волосы. Но он побоялся, что испугает ее. В своем порыве Анна была слишком ранима, слишком беспомощна.
Наконец Филип заговорил:
– Одному Господу ведомо, что я почувствовал, когда этот чернокожий ребенок протянул мне ладанку. Он выполз из-под брюха Кумира, совал ее мне в руки, нашептывая время и место. Потом подошел слуга, который должен был вывести меня через задние ворота, а я все стоял, прижимая к себе ладанку и не в силах прийти в себя. Потом я покинул Савой и ехал шагом до самой гостиницы в предместье Саутворка, где остановился. Там я провел остаток дня, глядя на эту ладанку и не зная, что мне делать, как быть. Во мне все пело от счастья, но вместе с тем я опасался встречи. Ты – принцесса Уэльская, законная супруга Эдуарда Ланкастера, против которого я воюю. К тому же я больше, чем кто-либо, знаю, как ты безрассудна, потому опасался, что тайная встреча может погубить тебя и твое доброе имя. Поначалу я решил, что мне не стоит приходить.
– Этого я и опасалась… – прошептала Анна.
– Но затем понял, что никогда не прощу себе, если не увижусь с тобой. Хотя бы на миг, для того чтобы возвратить эту реликвию.
Он встал и, подойдя к столу, бережно опустил на него ладанку и вернулся к Анне.
