Жюльетта Бенцони - Мера любви
– Действительно, – спокойно ответила она, – мы с супругом пытались спасти Жанну, но она нас заметила, лишь поднимаясь на костер, а нам пришлось увидеть ее последние мучения. Я видела, госпожа герцогиня, своими собственными глазами, как ее привязали к столбу. Палач разогнал пламя, чтобы все могли убедиться, что это Жанна. Ее платье было в огне, тело кровоточило. Это действительно была Жанна. Я до сих пор слышу ее предсмертный крик.
Герцогиня, тронутая страстностью Катрин, отступила к алтарю, как будто ища там поддержки. Самозванка осталась невозмутимой.
– Капитан де Монсальви тоже был на Рыночной площади, однако он признал меня, – спокойно сказал она.
– Он так этого хотел! Он мечтал о том, чтобы «Она» воскресла. На благо королевства и удачного похода под его знаменами.
– Он обретет все это! Мы снова будем вместе сражаться!
Катрин презрительно улыбнулась.
– Кому вы пытаетесь это внушить? Какой славой покроет себя сеньор де Монсальви под хоругвями лгуньи? Вы красуетесь здесь в мужской одежде, вместо того чтобы трубить сбор и поднимать войска!
– Но в такое время года не сражаются!
– Но можно ведь подготовить войско. Настоящая Жанна не теряла бы времени даром… Может быть, вы мне скажете, что случилось с монсеньором Арно? Почему его нет с вами?
– Но… как раз потому, что он вместо меня собирает войско и…
– Жанна, – громко прервала ее герцогиня. – Вы же заведомо говорите неправду. Я думала, что вы никогда не лжете, что вы не знаете, что такое ложь.
– Девственница этого не знала! – прервала ее Катрин. – Эта женщина – сама вымысел. Я думаю, что смогу это доказать. Так где же мы встретились в первый раз? – спросила она свою соперницу.
Она сознавала, что играет в опасную игру. Если Арно поделился с этой женщиной их общими воспоминаниями, то она пропала… или почти, у нее в запасе оставался еще один аргумент.
Что-то подсказывало ей, что Монсальви не напомнил ей, как в Орлеане Жанна д'Арк спасла Катрин от виселицы… виселицы, куда он отправил ее в надежде избавиться от своей безумной любви. О таких вещах добровольно не рассказывают!
Самозваная Жанна нетерпеливо пожала плечами:
– Что за глупости! Я уже сказала. Мы встречались в Реймсе во время коронации.
– Меня там не было.
– Вы знаете, трудно после всего того, что я пережила, вспомнить все знакомые лица. Я думаю, что это было в Орлеане…
– И при каких обстоятельствах, если не секрет?
Катрин успокоилась, заметив растерянность псевдо-Жанны, на лбу которой резко обозначилась складка. Закрыв глаза, она притворилась задумчивой.
– Постойте! Я припоминаю. Это было в Орлеане, да, в Орлеане! Теперь я ясно помню: толпа, крики…
Сердце Катрин замерло. Нет, это невозможно! Она не сможет описать сцену, которую Катрин так живо представила себе.
– Мы как раз захватили башенные укрепления. Вы подошли ко мне, вы…
Катрин облегченно вздохнула:
– Нет!
Слово, брошенное с торжествующей радостью, прозвучало как выстрел. Катрин добавила:
– Не пытайтесь придумывать: то, что вы для меня сделали, невозможно придумать!
Катрин в порыве бросилась к ногам Елизаветы де Герметц.
– Ваше высочество, рассудите нас! Приехав в Орлеан, Жанна д'Арк спасла женщину от виселицы, ее уже вели на казнь. Этой женщиной была я!
Герцогиня вздрогнула:
– Вы?
– Да, я. Меня тогда звали Катрин де Бразен, я приехала в Орлеан за человеком, которого любила, за Арно де Монсальви, позже он стал моим супругом. Меня схватили и приговорили к смерти, обвинив в шпионстве в пользу герцога Филиппа Бургундского…
– …любовницей которого вы тогда были! – добавила Елизавета. – Теперь я знаю, кто вы. Встаньте, дорогая. Я, кажется, начинаю верить вам…
– Вам следует мне поверить, госпожа герцогиня. Перед Богом, смотрящим на нас, клянусь спасением своей души, что эта женщина – не Жанна д'Арк.
Неожиданно глаза Елизаветы наполнились слезами. Она вернулась к алтарю, но походка ее изменилась, став тяжелой, медленной, словно шлейф платья стал необыкновенно тяжелым и не пускал ее. Катрин услышала ее шепот:
– Как жаль! Чудес не бывает. А я так надеялась. Проклятие повиснет над нашим домом, где родился человек, предавший Деву англичанам!
– Это ложь! – воскликнула самозванка, напрасно пытаясь вернуть уплывающую из-под ног почву. – Эта женщина лжет. Я – Жанна, и Люксембургский дом будет править в Европе!
Но очарование исчезло. Авантюристка сразу же потеряла свою власть над доверчивой принцессой, которая, как капризный ребенок, отбросила в сторону еще минуту назад обожаемую игрушку, потому что та перестала быть совершенной…
– Вы сами прекрасно знаете, что обманули меня. Мне следовало бы бросить вас в глубокий ров, чтобы больше никогда не слышать ваших лживых измышлений. Но я люблю доблестного рыцаря Роберта де Армуаз. Пусть он никогда не узнает о происшедшем. Вы сейчас же покинете Арлон, отправитесь к себе в Лотарингию и сделаете все, чтобы о вас забыли, постарайтесь осчастливить честного человека, обманутого вами!
Вопреки ожиданиям Катрин эта женщина не потеряла присутствия духа, услышав о предстоящей ссылке. Наоборот, она вызывающе вскинула голову:
– Обманутого? Вы так считаете? Он женился на дочери Франции… даже если я и не Жанна! Слишком много чести для незнатного сеньора из Лотарингии!
Она приготовилась к долгим объяснениям, но герцогиня ничего не хотела слушать. Словно отгоняя кошмарные видения, она покачала головой и, закрыв уши руками, не говоря ни слова, вышла из зала. Тяжелая, отделанная бронзой дверь с шумом закрылась за ней.
Некоторое время, оставшись наедине, обе женщины пристально разглядывали друг друга: Катрин с некоторым опасением. Сходство было невероятным! К счастью, выражение глаз было разным: у Жанны никогда не было такого высокомерного и саркастического взгляда, полностью разрушавшего очарование ее двойника.
У Катрин невольно вырвался вопрос:
– Кто вы на самом деле?
– Я же вам только что сказала: дочь Франции! Моя мать – королева…
– Если вы дочь этой шлюхи Изабо, вы – не дочь Франции. И остается непонятным ваше сходство с Жанной. К несчастью, я не могу его отрицать… оно слишком очевидно!
Но госпожа де Армуаз не слушала ее. Глядя в окно, она, казалось, витала где-то далеко, забыв о реальности.
– Меня теперь зовут Клод. Я могла бы жить во дворце красивее этого, иметь свиту, пажей, сокровища… но я получила лишь жалкий домишко посреди лотарингских лесов и полей. Я жила у «своих родителей», грубых крестьян, которых я не могла больше выносить. Когда я окрепла, я оглушила их дубиной и убежала. Меня подобрал один солдат. Он стал моим первым любовником и научил воевать. Я, как и Жанна, сражалась! Я люблю войну! Там так часто видишь смерть, что жизнь от этого становится еще желаннее и упоительнее.
