Барбара Картленд - Грезы наяву
Беттина прижалась к Мелите, обеими руками вцепившись в ее руку.
— Они вправду убьют меня? — прошептала она.
— Конечно нет! — сказала Мелита. — Они знают, что могут угодить в тюрьму за похищение, но они не настолько глупы, чтобы рисковать жизнью, совершая убийство.
Она говорила так уверенно, что Беттина явно успокоилась.
Но у нее самой сердце бешено стучало в груди, и ей стоило колоссальных усилий говорить ровным голосом.
Человек в маске засмеялся, как будто его позабавила ее храбрость.
— Ладно, — сказал он, — нечего болтать глупости. Старый денежный мешок не даст загубить единственную внучку ради нескольких пачек долларов. — Он подошел к столу и отодвинул стул. — А ну, ваша светлость, — сказал он насмешливо, — чем раньше напишешь деду, тем скорее вернешься к папаше!
Беттина вопросительно посмотрела на Мелиту, и компаньонка кивнула девочке:
— Лучше послушайтесь его, милочка. Нам ничего больше не остается делать.
— Вот это другое дело, — одобрил похититель. — Будете вести себя хорошо, мы вас устроим поудобнее.
Беттина неуверенно подошла к столу и села. Мелита увидела на столе несколько листов бумаги, чернильницу и перо.
— Пиши, что я тебе скажу, но можешь добавить жалостных слов и от себя, — распорядился мужчина.
Мелита подошла и встала рядом с Беттиной.
У девочки был хороший почерк, но сейчас из-за волнения у нее дрожала рука, и поэтому получались какие-то каракули, а поскольку еще и перо было плохое и все время цеплялось за бумагу, то письмо оказалось сплошь усеяно кляксами.
Тем не менее Беттина как-то справилась с тем, что продиктовал ей человек в маске, и в конце нацарапала:
Мне очень жаль, дедушка, что тебе придется платить такие большие деньги, но похитители — злые, отвратительные люди, и я надеюсь, что они проведут в тюрьме много лет!
Твоя любящая внучка Беттина.
— Вот! — сказала она вызывающе, закончив писать.
Словно чувствуя, что Мелита боялась того, что она может чем-нибудь разгневать похитителей, девочка произнесла в свое оправдание:
— Он сам сказал, что я могу приписать в конце что-нибудь от себя.
— Да, конечно, — согласилась Мелита.
Она взяла письмо и вручила его человеку в маске.
Тот прочел его и засмеялся.
— Не очень-то вежливо, ваша светлость! Будь я такой отвратительный, каким вы меня называете в письме, я бы не дал вам есть и запер бы вас в погребе, а не на этом славном чердаке.
— Я уверена, вы не сделаете ничего подобного, — поспешно сказала Мелита.
По выражению ее лица похититель понял, что она старается успокоить Беттину.
— Да ты милашка, как я погляжу, — сказал он. — Будет время, мы и тобой займемся, — пообещал мужчина, и в его тоне явно различалась угроза.
Мелита почувствовала, что этот человек опасен, опаснее даже Эсмонда Фаркера, который до этого момента казался ей настоящим негодяем.
Она обняла Беттину за плечи и ответила слегка дрожащим голосом:
— Такое время не наступит, не надейтесь. Моя обязанность — заботиться о леди Беттине, и я готова ради нее пожертвовать своей жизнью…
Человек в маске хрипло засмеялся.
— Посмотрим, — сказал он, — но дело прежде всего. Я должен отправить это письмо в Нью-Йорк, и чем скорее, тем лучше!
С письмом Беттины в руке он направился к двери. Стоящий там человек, который за все это время не проронил ни слова, открыл ее, и они оба вышли.
Уже за дверью похитители обменялись несколькими словами, и, хотя Мелита их и не расслышала, по их гнусному смеху она поняла, что это было что-что-то скверное
Когда снова наступила тишина, она обняла Беттину и, прижимая ее к себе, сказала:
— О моя милая, какое… несчастье!
— Вы думаете, они и правда могут… убить меня?
— Нет, конечно нет! — успокоила ее Мелита.
Ей невольно подумалось, что не только Беттина, но и она сама была в опасности, но только ей угрожало нечто другое — мерзкое насилие со стороны этих негодяев.
Она не могла объяснить этого девочке и только отчаянно молилась, чтобы ее опасения оказались напрасными.
Всего лишь неделю назад Мелита не могла даже вообразить себе, что такая опасность существует. Встреча с мистером Фаркером впервые навела ее на мысль, что благодаря своей привлекательной наружности она может оказаться в такой ужасной ситуации, о которой не могла и думать без содрогания.
Чтобы рассеять собственный страх, она заговорила с Беттиной:
— Пока мы одни, давайте… осмотрим нашу тюрьму, не найдется ли какой-нибудь путь спасения.
Она была уверена, что бегство невозможно, но на самом деле ей хотелось узнать, нет ли какого-нибудь способа запереться изнутри.
В дверях, которые вели на лестницу и в спальню, были замки, но ключи отсутствовали.
Спальня была почти такой же большой, как и та комната, в которой они находились. На забитых окнах были решетки, но в одном из них не было стекла, и сквозь него проникал свежий воздух. Но его было недостаточно, и Мелита знала, что скоро им станет жарко и душно.
Вдоль стен стояли две кровати, ближе к двери стол, стулья и даже комод, что было уж совсем лишнее, так как ни у нее, ни у Беттины не было с собой никаких вещей. В углу находился умывальник и кувшин с холодной водой.
Они сняли жакеты. С отвращением вспомнив, что платок похитителя касался ее лица, Мелита налила в умывальник воды и вымыла лицо, посоветовав Беттине сделать то же самое.
Она с удивлением обнаружила, что им оставили мыло и полотенце. Мелита оценила такую предусмотрительность, но с тревогой подумала, что, судя по обстановке, похитители предполагают задержать их здесь надолго.
— Сколько времени идет письмо в Нью-Йорк? — спросила она Беттину.
— Не знаю, — ответила девочка. — Я пишу дедушке только на Рождество и когда он присылает мне подарки.
— И часто это бывает?
Беттина задумалась.
— На Пасху я получила от него браслет с бриллиантами, а месяц назад он прислал мне седло и уздечку, как у ковбоев в Техасе.
— По какому поводу он это сделал? — полюбопытствовала Мелита.
Беттина покачала головой:
— Не знаю. Никто со мной не говорит о дедушке, потому что папа его не любит, а бабушка говорит, что он настолько богат, что в нем нет ничего человеческого!
— Когда вы видели его в последний раз? — спросила Мелита.
— Давным-давно, — ответила девочка. — Он приезжал только на один день, чтобы повидаться со мной. Меня нарядили и велели вести себя как следует.
— А какой он? — продолжала расспрашивать Мелита.
