Эммуска Орчи - Сапожок Принцессы
– Месье, – холодно произнес его королевское высочество, – мы попытаемся забыть то правительство, которое вас послало, и видеть в вас лишь нашего гостя, простого джентльмена из Франции. И только тогда мы приветствуем вас, месье.
– Монсеньор, – сказал Шовелен, кланяясь еще раз. – Мадам, – добавил он с церемонным поклоном Маргарите.
– А, мой милый Шовелен, – сказала она с безучастным весельем, протягивая ему свою маленькую ручку – Месье и я – старые друзья, ваше высочество.
– О, тогда, – уже более вежливо сказал принц, – мы приветствуем вас вдвойне, месье.
– Есть еще кое-кто, кого я обещал представить вашему королевскому высочеству, – прервал их лорд Гренвиль.
– Ах, но кто это? – спросил принц.
– Графиня де Турней де Бассерив с семьей, они только что прибыли из Франции.
– Ради всего святого! Да они просто счастливчики. Лорд Гренвиль повернулся, отыскивая глазами графиню, которая в это время сидела в другом конце зала.
– Помилуй Бог, – шепнул его королевское высочество Маргарите, как только увидел эту холодную фигуру старой леди. – Помилуй Бог, она очень добродетельна и очень печальна на вид.
– Видите ли, ваше королевское высочество, – с улыбкой ответила Маргарита. – Добродетель – как благоухающий цветок: он более ароматен, когда сломлен.
– Добродетель, увы, – вздохнул принц, – вещь, которая меньше всего подходит вашему прекрасному полу, мадам.
– Госпожа графиня де Турней де Бассерив, – сказал лорд Гренвиль, представляя даму.
– Очень рад, мадам. Мой отец, король, всегда рад приветствовать тех из ваших соотечественников, кого Франция отринула от своих берегов.
– Ваше королевское высочество всегда так учтивы, – ответила графиня задумчиво. Затем, представляя свою дочь, покорно стоящую рядом, сказала: – Моя дочь Сюзанна, монсеньор.
– А, прелестно, прелестно, – ответил принц. – Теперь позвольте, графиня, представить вам леди Блейкни, которая делает нам честь своей дружбой Вам и ей, клянусь, есть много что сказать друг другу. Каждого соотечественника леди Блейкни ради нее мы приветствуем вдвойне… Ее друзья – наши друзья… Ее враги – враги Англии.
После этого изящного спича голубые глаза Маргариты весело заблестели. Графиня де Турней, так чудовищно оскорбившая ее недавно, получила публичный урок, и это не могло не доставить радости Маргарите. Однако графиня, для которой почтение к королевскому достоинству было почти религией, слишком хорошо была вышколена придворным этикетом, чтобы выказать хотя бы тень замешательства. В результате обе дамы обменялись грациозными реверансами.
– Его королевское высочество всегда очень учтив, мадам, – скромно сказала Маргарита, в то время как в глазах ее светилось злорадство. – Впрочем, здесь нет необходимости в его благожелательном посредничестве… Ваше дружеское расположение во время нашей последней встречи навсегда запомнится мне своей теплотой.
– Мы – бедные изгнанники, мадам, – ответила равнодушно графиня, – доказываем Англии нашу благодарность послушанием воле монсеньора.
– Мадам, – сказала Маргарита с новым церемонным реверансом.
– Мадам, – отпарировала графиня столь же достойно.
Тем временем принц сделал несколько любезных комплиментов виконту.
– Рад познакомиться с вами, месье виконт. Я хорошо знал вашего отца, когда он был послом в Лондоне.
– Ах, монсеньор, – ответил виконт, – я тогда был еще совсем мальчиком… А теперь я обязан чести видеть вас нашему покровителю – Сапожку Принцессы.
– Тс-с, – остановил его принц, заметив стоящего неподалеку Шовелена, с саркастической улыбкой на тонких губах поглядывающего на Маргариту и графиню.
– Что вы, монсеньор, – сказал тот в свою очередь, отвечая на выпад принца. – Прошу вас, не мешайте юноше изливать свою благодарность; имя упомянутого им красного цветка хорошо известно и мне, и Франции.
Принц несколько мгновений пристально смотрел на него.
– В таком случае, месье, – сказал он, – может быть, вы знаете о нашем национальном герое даже больше, чем мы… Возможно, вы даже знаете, кто он… Посмотрите! – добавил он, указывая на гостей, находящихся в комнате. – Дамы повиснут у вас на шее, и вы окажетесь самым популярным человеком у прекрасного пола, если сможете удовлетворить их любопытство.
– Ах, монсеньор, – сказал Шовелен многозначительно. – Во Франции говорят, что ваше высочество сами могли бы дать, если бы захотели, исчерпывающую информацию об этом загадочном придорожном цветке.
Говоря это, он бросал короткие проницательные взгляды на Маргариту. Но на ее лице не отразилось никаких эмоций, и она выдержала его взгляд совершенно спокойно.
– Нет, сударь, – ответил принц, – уста мои запечатаны… Члены лиги так ревностно берегут своего шефа, что его горячим поклонникам приходится обожать тень. У нас в Англии, месье, – добавил он с великолепным шиком и величием, – при одном только упоминании имени Сапожка Принцессы щеки всех загораются ярким румянцем. Никто, за исключением верных лейтенантов, не видел его. Мы не знаем – высокий он или нет, темный или светлый, красавец или урод. Мы знаем только, что он – самый смелый джентльмен в мире, и не без гордости сознаем, месье, что он англичанин.
– Ах, месье Шовелен, – вставила Маргарита, вызывающе глядя в бесстрастное лицо сфинкса. – Его королевское высочество должен добавить, что мы, дамы, воспринимаем его как героя древности… Мы обожаем его… Мы носим его знак… Мы беспокоимся за него, когда он в опасности, и радуемся вместе с ним в час его торжества.
Шовелену ничего более не оставалось, как изящно поклониться и принцу, и Маргарите. Он понял, что оба говорили намеренно, выражая этим – каждый по-своему – презрение или браваду. Баловень удовольствий, праздный принц не представлял для дипломата загадки; а красивая женщина, носившая в золотистых волосах веточку красных рубиновых и бриллиантовых цветочков, была у него в руках. Он мог позволить себе молчать и ожидать дальнейших событий.
Натянутый и глуповатый смех неожиданно прервал наступившую тишину.
– А нам, бедным мужьям, – донеслось манерное растянутое замечание великолепного сэра Перси, – нам остается только молча стоять рядом, глядя, как наши жены обожают эту проклятую тень!
Все засмеялись, и принц громче всех. Возникшее было напряжение разрядилось, снова все весело заболтали, и праздничная толпа, смешавшись, хлынула в залы.
ГЛАВА XII
ЗАПИСКА
Состояние Маргариты было мучительным. Несмотря на то, что она болтала и смеялась, что она была в центре внимания более, чем любая другая дама на этом балу, Маргарита чувствовала себя осужденной на казнь, последний день живущей на этой земле.
