Тереза Майклс - Приют любви
Бессознательно его дразня, ее пальцы пробежали по лицу и уху возлюбленного. Он захватил их, нежно поцеловал и положил ее руку к себе на грудь.
– Своим прикосновением, любимая, ты искушаешь меня. Я не святой, Элизабет, никогда не выдавал себя за такового, но мысль, что ты ждешь здесь, превращает для меня этот дом в приют любви.
Она подняла ресницы, глаза сверкнули от навернувшихся слез. Еще несколько мгновений она находилась в сладкой власти сказанных им слов; ей необходимо было вникнуть в их упоительный смысл. Колтер дарил и муку и наслаждение одновременно. Муку, потому что она любила этого человека, но не могла выйти за него замуж, и наслаждение от вновь пробудившейся взаимной страсти.
Элизабет понимала, что ради собственной безопасности надо быть как можно дальше от него. Но ее воля ослабла, она не хотела оставлять тепло и надежность его объятий.
Колтер всматривался в обращенное к нему красивое лицо, понимая, какая в ней происходит борьба. Хоть он и поклялся быть терпеливым, но желание убедить ее, что борьба со страстью не всегда доблесть, было сильнее. Его опять затопило желание прямо сейчас овладеть ею. Как будто прочтя его мысли, Элизабет собрала все свои силы и оторвалась от него.
– Ты уже ел? – спросила она, делая шаг к двери. Ей вдруг пришло в голову, что никто, даже Николь, не потревожил их.
– Насколько же были жалки мои попытки очаровать тебя, если ты вспомнила о еде!
– О нет, не думай так, – сказала она, пытаясь взять такой же легкий и дразнящий тон, как и у него. – Я совершенно очарована. Если вы сделаете еще одну попытку, полковник, я просто упаду к вашим ногам.
– Эта идея, – произнес он, нарочито растягивая слова, – кажется мне соблазнительной. – И бросил на нее взгляд, который пронзил ее от завитков волос до пальцев босых ног.
Глупая болтовня внезапно оборвалась. Жгучий взгляд Колтера приковал ее к месту. Блуждающая улыбка, легкая дрожь сдерживаемого дыхания – все говорило, что и она готова сдаться.
– Колтер, умоляю тебя, не надо, – отчаянно взмолилась молодая женщина.
– Если ты наденешь сухую обувь, мы сможем присоединиться к остальным, – промолвил он, отворачиваясь.
Элизабет заспешила, ради своего и его спокойствия. Когда они уже собирались выйти из гостиной, Колтер остановился.
– Я все хотел спросить, почему ты спишь внизу, отдельно от остальных?
– Я тут одна.
– Ты что, планировала какие-нибудь развлечения, которые могут нарушить их сон?
Металлические нотки в его голосе заставили ее обернуться.
– У меня иногда бывают кошмары, и я бужу Николь.
– Кошмары? – повторил он мягко, слишком мягко, взял руку возлюбленной и поднес к губам. – Когда-нибудь, Элизабет, ты должна собраться с духом и рассказать мне о них. – Он провел пальцем у нее под глазами. – И когда этот день настанет, маленький лисенок, единственное, отчего у тебя будут синяки под глазами, – это слишком бурные ночи любви.
Его нежность утешила и успокоила ее. Она не призналась, что мечты о нем, принеся мир в ее душу, почти вытеснили кошмары, пока Николь не рассказала о наблюдавшем за ней человеке. Она вспомнила, что должна рассказать о нем Колтеру, но как-то не хотелось говорить об этом сейчас.
Несколько часов пролетели быстро. Николь вела себя как расшалившийся щенок, вертясь на коленях у Колтера и требуя, чтобы он свистел в деревянную свистульку, которую привез ей. Держа раскрашенную цветочками самодельную свистульку, он объяснил, что их мастерят солдаты, чтобы скоротать время. Отказавшись, при поддержке полковника, вовремя ложиться спать, Николь уцепилась своими маленькими ручками за его шею, а голову положила на его широкое плечо. В этом положении и уснула.
Элизабет на секунду почувствовала ревность. Было стыдно признаться, но ей хотелось занять место дочери. Вскоре Рут забрала ребенка и отнесла в кровать, и Колтер поднялся. Пришло время прощаться.
– Еще одно, перед тем как я уйду. Джош рассказал мне о случае с Николь. Признаюсь, здесь моя вина, я скрыл, что оставил при вас своего человека. Я не смогу спать спокойно, если не буду знать, что кто-то охраняет вас.
Элизабет и рассердилась бы, да не смогла. Конечно, он хотел как лучше! Эмили ушла, пожелав полковнику счастливого пути, Джош пошел седлать лошадь, и они опять остались одни. Она разглаживала смявшийся воротник шинели, безумно желая дотронуться до возлюбленного в эту последнюю минуту расставания.
– Джош уже устроил для Доби место на сеновале, чтобы он, не попадаясь вам на глаза, мог охранять дом. Позволь ему остаться, Элизабет, мне будет так спокойнее.
– Как тебе угодно, – ответила она, понимая, что в эту минуту готова обещать ему все на свете.
– А ты, маленький лисенок, – пробормотал он, слегка потрепав ее волосы, – береги себя и нашего ребенка. – Он натянул перчатки, взял у нее из рук шляпу и, нагнувшись, крепко поцеловал.
Полный отчаяния и сомнений Хьюго Морган тоже возвращался в Ричмонд, направляясь к условленному месту встречи. Дженни так и не появилась в гостинице. Никто не знал, где она. Те несколько часов, которые выкроил для них Колтер, ему пришлось потратить на бесполезные поиски.
К тому времени, как он подъехал к месту встречи, там уже были Брайс, Андре и Колтер. У Хьюго осталась последняя надежда: вот сейчас полковник скажет, что Дженни была в гостях у Элизабет. Когда же тот не упомянул об этом, Хьюго почувствовал, что все рухнуло.
Глава одиннадцатая
После короткого визита Колтера наступили тяжелые дни, казалось, что мир стремительно движется к катастрофе.
Угроза янки, обстреливавших Фредериксберг, пригнала в Ричмонд поезда, заполненные женщинами и детьми. Прошлой весной враг подошел почти к самым воротам города. Тогда генералу Ли удалось отбросить неприятеля и в свою очередь самому продвинуться в Мэриленд. Как бы лояльна Элизабет ни была, она все же недоумевала, почему, только когда янки, предводительствуемые Бернсайдом, дошли до самого сердца Виргинии, генерал Ли наконец решился дать сражение. Надежды женщин, с которыми она работала, на то, что выпадет снег, и войска получат передышку до весны, не оправдались.
Беженцы заполняли Ричмонд, и, глядя на них, Элизабет думала: что сильнее гонит их из дому – сам неприятель или страх перед ним? Она стыдилась этих жестоких мыслей, хотя и знала, что так думает не она одна. Многие женщины выражали опасения, что в городе начнется эпидемия оспы. Тильда Гэлоуэй даже клялась, будто бы некие доктора с Севера собираются заразить здоровых детей, сделать вакцину из струпьев и прививать ее взрослым.
И так весь рабочий день обсуждались разные слухи, способные выбить из колеи кого угодно, тем более ее, и без того охваченную тревогой.
