Линда Карпентер - Невеста из Бостона
Непрошеные слезы брызнули из ее глаз и заструились по щекам. Сьюзен отвернулась, чтобы Маккейн их не заметил. Она быстро моргала и поспешно вытирала глаза. Ей не оставалось ничего другого, кроме как целиком и полностью положиться на этого человека, который сам, по всей видимости, был преступником. Но как ни странно это звучало, Сьюзен почему-то ни капельки не боялась доверить ему свою жизнь. А почему, она и сама не знала. По крайней мере, она не одна. Есть кому о ней позаботиться, защитить ее, поговорить с ней.
Почувствовав, что наконец окончательно успокоилась, Сьюзен сказала твердо:
— Хорошо, выйдем завтра утром. Но только как вы собираетесь заметать следы?
Чейз не оборачиваясь ответил:
— Мы пойдем только по камням. Так Перес никак не догадается, в какую сторону мы пошли. К тому же нам удастся таким образом срезать путь. Видите вон те камни? — Сьюзен посмотрела туда, куда указал ей Чейз. — Мы вскарабкаемся по ним, потом заберемся на гору — идти придется, разумеется, очень медленно. Путь наш будет тяжелым. Там, наверху, мы найдем себе убежище на день или два, пока я не очухаюсь… А кроликов больше убивать не станем.
— А… что же мы будем есть?
Чейз ответил не сразу, он буквально буравил Сьюзен взглядом, когда наконец ответил, Сьюзен пожалела о том, что задала этот вопрос.
— Змей, ящериц, ваше любимое кактусовое молоко и разные травы, которые сочтем неядовитыми. Сейчас весна, и пресмыкающиеся выползают погреться на солнышке. Я придумаю какую-нибудь штуку, с помощью которой сможем их ловить…
Чейз запнулся, увидев выражение ужаса на лице Сьюзен, но, усмехнувшись, продолжил:
— Простите, но ничего другого нам не остается. По крайней мере, сейчас.
Сьюзен взглянула на кипящее в котле кроличье мясо, и у нее буквально потекли слюнки, а в животе заурчало. Боже, как же хочется есть! Два дня назад ей внушала ужас мысль о том, что можно убить и съесть кролика, а сейчас он казался ей самым большим лакомством на свете — особенно по сравнению со змеями. Сьюзен облизала губы, предвкушая, что скоро можно будет отведать супа.
— Мы постараемся оставить побольше кроличьего мяса и нальем во флягу кактусового сока, — решительно сказал Чейз, не оборачиваясь к ней.
Сьюзен показала ему язык и скорчила рожицу. Этот человек точно читал ее мысли и бесконечно ей противоречил!
Но, к счастью, он, видимо, забыл о том, как она спала рядом с ним. Сама же Сьюзен каждый раз, вспоминая об этом, густо краснела. Теперь ей казалось, что все это было похоже на сказку.
Прикусив губу, Сьюзен наблюдала, как Чейз разбирает вещи в своем мешке. Она заметила, что он извлек оттуда какую-то бумагу и принялся ее читать. «Эти самые пальцы, — вдруг подумала Сьюзен, — ласкали мою грудь — так мягко, нежно, возбуждая во мне дикую страсть…» От одного воспоминания об этом ее груди налились, как спелые яблоки, и жар охватил все ее тело.
Но она умрет от стыда, если поймет, что он это заметил.
Однако в том, чтобы у него остались те же воспоминания, было что-то неоспоримо привлекательное. А, может быть, он даже мечтал о продолжении? Нет, Сьюзен непременно должна забыть об этом и не вспоминать никогда!
Чейз, к счастью, явно ничего не помнил. В этом Сьюзен была абсолютно уверена. Он, при его высокомерии, непременно бы ей как-нибудь намекнул…
На следующее утро, поев и собрав вещи, они поднялись на несколько сот футов вверх по камням и добрались до того места, откуда открывался превосходный вид на всю округу.
Сидя на камне, Чейз рассматривал мексиканские пояса с оружием. Он все никак не мог понять, как хрупкая Сьюзен умудрилась выкопать для их обладателей такую огромную могилу, как смогла хладнокровно снять ремни с мертвых тел. Черт подери, у нее ведь не было даже простого совка. Какой силой духа все-таки обладает эта девушка! Однако Чейз заметил, как поморщилась она при виде этих ремней.
Отложив пояса в сторону, Чейз придвинулся к Сьюзен, склонившейся над щенком, и сказал:
— Вы представить себе не можете, Зеленоглазка, как мне понравился сваренный вами суп. Мне кажется, я никогда не ел ничего вкуснее.
Сьюзен робко улыбнулась в ответ и, потрепав за ушком щенка, проговорила:
— Это значит, что вы выздоравливаете. Вам все время хочется есть, и все кажется вкусным.
Чейз вспомнил, как жадно ела она сама, проглатывая целые куски мяса так быстро, что Чейз всерьез испугался, как бы она не подавилась. «Она, бедняжка, наверное, не ела уже дня два, отдавала всю пищу мне, — подумал тогда Чейз. — Да, многим же я ей обязан».
К вечеру Чейз совершенно обессилел от усталости. Но не лег. Он сидел в сумерках, вглядываясь в даль и прислушиваясь к малейшему шороху.
Прибрав после ужина, Сьюзен сидела возле него на одеяле. На ее коленях лежал щеночек и сосал смоченную в бульоне тряпочку. Сьюзен что-то ласково бормотала малышу, а тот смотрел на нее своими доверчивыми янтарными глазками. «А ведь неплохая идея — кормить его таким способом», — подумалось Чейзу.
Сейчас Сьюзен даже отдаленно не напоминала ту разъяренную дикую женщину, какой она была вчера утром. Каким-то образом ей удалось причесать волосы и завязать их сзади в узел полоской ленты. К тому же, она умылась — одному Богу известно, как она сделала это без воды, — и надела на ноги туфельки. Платье ее оставалось, впрочем, таким же рваным, и все-таки она выглядела прелестно.
— Сьюзен, — прошептал Чейз, он сам посоветовал ей говорить как можно тише.
Она не подняла головы, а только улыбнулась щенку, который игриво терся влажным носиком о ее палец:
— У-у-у?
Чейз придвинулся к ней и взял за руку. Уловив легкий запах сирени, он изумился: где она умудрилась раздобыть духи?
— Скажите, Сьюзен, — сказал он тихонько. — Я уже спрашивал вас об этом, а вы не ответили… Почему вы так боитесь темноты? И почему так ненавидите своих родных в Бостоне?
Щенок заснул, и Сьюзен смотрела куда-то вдаль, задумчиво гладя лежащего на коленях малыша.
Чейз терпеливо ждал ответа. Давно пора ему узнать, почему она приходит в ужас, глядя на сгущающиеся сумерки, отчего трясутся ее руки, а взгляд становится тревожным.
Отчего все это?
Когда Сьюзен наконец начала говорить, голос ее был тих, как дуновение ветра:
— Я уже говорила вам, что, когда мне было шесть лет, меня взяли к себе жить дядя и тетя. Этот день стал самым страшным днем в моей жизни. Я только что потеряла отца и мать и, наверное, была от этого в шоке. Этих же своих родственников я никогда раньше не видела, хотя они жили в соседнем городке. Позже я узнала, что наши семьи враждовали. Отец и его брат ненавидели друг друга из-за того, что отец женился на моей маме. Они оба любили ее. И вполне естественно, что тетя моя тоже питала ненависть ко всей нашей семье, а особенно к маме… Ну, а я, говорят, выросла очень похожей на мать.
