Виктория Холт - Песня сирены
— Ну, если честно…
Она кивнула. Она все прекрасно поняла.
— Хессенфилд родился соблазнителем, — заметила она. — Второй Бомонт Гранвиль. Разве что не такой негодяй, хочется надеяться, но сходство налицо.
— Ты считаешь Бо негодяем, а сама, вспомни-ка, даже не пыталась расстроить нашу свадьбу, тогда как других кавалеров отваживала.
— Я думала, что ты сама должна была чему-то научиться: очень уж ты с ним носилась. А теперь вот Хессенфилд. Но он тоже сбежал, исчез: он неминуемо должен был исчезнуть. Ему повезло: сделал свое дело и был таков, а, судя по твоим словам, часть времени он провел славно.
— Харриет, ты не шокирована?
— Дитя мое, разве может меня Шокировать… жизнь?
— У тебя, верно, было много любовников, Харриет?
Она не ответила. Глаза ее застыли, как будто она оглянулась назад и увидела всех их — мужчин, которых любила. И тогда слова рекой полились из меня, и я не могла остановить этот поток. Я рассказала ей, как Хессенфилд спас мне жизнь, когда этот мужлан Даррелл вздумал убить меня; как он дал понять, чего хочет от меня, и как получилось, что и я сама захотела, чтобы произошло то, что произошло.
— Вот и все. Ты можешь меня понять?
— Могу: я ведь видела его. И это, должно быть, послужит тебе не меньшим уроком, чем история с Бо.
— С Бо мы тоже были любовниками, Харриет.
— Разумеется: Бомонт Гранвиль не смог бы сыграть это столь естественно. Дитя мое, будут у тебя и еще любовники! Ты не похожа на таких добропорядочных женщин, как твои бабушка и мать. Страсть может вознести тебя на такую высоту, какая им и не снилась, и этого не нужно стыдиться. Просто ты более чувствительная, вот и все, и ты знаешь, что очень мне нравишься. Я думаю даже, что, когда я решилась на роль матери, судьба нарочно подсунула мне тебя. Ты и похожа на меня чем-то, не находишь?
— Харриет, я ни на кого не похожа и не хочу быть похожей.
— Сказано скорее с пылкостью, нежели с мудростью, но Бог тебе судья. А теперь вот что, дорогая. Ты провела три ночи с Хессенфилдом. Что если у тебя будет от него ребенок? Ты об этом не подумала?
— Подумала. Когда я смотрела в окно и вспомнила, как сама была зачата, я сразу подумала о себе: «Действительно, что будет, если у меня родится ребенок Хессенфилда?!»
— А тебе разве не приходило в голову, что страсти могут приносить плоды?
— Я немного испугалась этой мысли, и в то же время…
— Я знаю… тебя она захватила.
— Как было бы замечательно иметь от него ребенка, чтобы помнить о нем!
— Дети — плоды подобных увлечений, — как правило, делают много шума своим появлением на свет. Вспомни, как ты сама появилась на свет, как потом «вышла в люди».
— Единственно твоими стараниями, Харриет. Я засмеялась, и в смехе этом сквозила истерика: теперь, когда одолевавшая меня мысль выплеснулась наружу, мне стало не по себе.
Харриет вдруг похлопала меня по руке.
— Однако, если это произойдет, нам надо решить, что делать. Конечно, ничего может и не случиться, хотя с твоей матерью было нечто похожее. И, тем не, менее, жизнь — не такая штука, чтобы слишком часто повторяться. Но нам лучше быть готовыми ко всему, да?
— О, Харриет, — сказала я, — хорошо, что ты со мной. Наверное, тогда, много лет назад, моя мать чувствовала себя так же, как я сейчас.
Она промолчала, и мысленный взор ее был вновь обращен в прошлое. Должно быть, по моим подсчетам, ей уже лет шестьдесят, но она сумела остаться юной в душе и в этот момент выглядела совсем молодой.
* * *И все-таки история повторилась: я обнаружила, что у меня будет ребенок.
Сейчас мне уже не вспомнить, что я почувствовала в тот миг, когда поняла это Я была обескуражена, это правда, но в то же время меня охватило необыкновенное возбуждение. Я вдруг поняла, как убога была моя жизнь с исчезновения Бо вплоть до стычки с якобитами. Только потом я снова начала любить и ощутила, что отчаянно хочу жить — даже если это чревато новыми опасностями для меня.
Не теряя времени, я обо все рассказала Харриет. Она тоже пришла в волнение. Я ее прекрасно понимала: она любила неожиданности, даже если они приносили новые трудности, и чем они были сложнее, тем в большее возбуждение она приходила.
Быть под ее крылышком оказалось невероятно удобно. Она с непостижимой ясностью раскладывала по полочкам мое теперешнее положение:
— Это совсем не похоже на то, что произошло с твоей матерью. Она была юной невинной девушкой, иметь незаконнорожденного ребенка казалось ей немыслимым. И все-таки ты здесь, дорогая моя Карлотта, и сама уже ждешь ребенка. В свое время нам пришлось прибегнуть к целой массе уловок.
— Я знаю: Венеция. Это волшебное палаццо, а потом заявление, будто я твоя дочь.
— Тогда мы разыграли все как по нотам, но сейчас ситуация иная. В эту историю тебя вовлек любитель приключений, и таким дети обязаны своей жизнью! Ты, правда, можешь возразить, что ребенок, которого ты в себе носишь, своей жизнью обязан кубку доброго сидра, но все-таки… Что же нам делать, Карлотта? Ты богатая женщина и можешь проигнорировать мнение всех, если пожелаешь. Ты можешь сказать: да, у меня ребенок, а если вы вздумаете мне указывать, то я на вас плевать хотела. С другой стороны, хорошо было бы, чтобы у ребенка был отец: два родителя все лучше, чем один, да и обществу труднее придраться. Я бы лично была не против, чтоб у ребенка появился отец.
— Его отец никогда не узнает о его существовании.
— Ты уверена? Однако мы лишь зря тратим время, а надо бы очень и очень поспешить. У меня есть один план.
Мысли мои перескочили на мать и бабушку. То-то ужаснутся все мои родные! Дед наверняка захочет убить Хессенфилда, а так как тот впридачу еще и якобит — дед у меня убежденный протестант, — то ярости, несомненно, не будет предела. Потом Ли: хоть он и старается не подавать виду, но по натуре человек горячий. Я слышала, как он однажды набросился на Бо, когда тот, по мнению Ли, был «слишком дружелюбен» с моей матерью. Я видела после шрамы на теле Бо, он рассказал мне, что Ли ворвался к нему в комнату и нанес эти раны, пока тот ничего не успел сообразить.
Я воображала страдания мамы и тот удар, который произойдет с Ли, когда я расскажу, как оказалась замешанной в историю спасения генерала Лангдона. Все ведь будут убеждены, что меня при этом изнасиловали и что дитя результат этого насилия. О да, я очень живо представляла себе, как разъяренная компания из Эверсли отправляется в Сен-Жермен мстить за меня.
Я поведала об этом Харриет, и та согласилась со мной.
— Но есть возможность избежать этого, и именно об этой возможности я сейчас и размышляю. Странно, почему это тебе самой не приходит в голову?
