Елена Езерская - Крепостная навсегда
— Не говори так! Это больно!
— Как прикажете, барин! И лучше бы вам пойти — хватились вас, поди, домашние.
В подтверждение ее слов в дверь застучали.
— Танька! — закричал Дмитрий. — Тут у нас такое творится! Лиза нашлась! Без чувств она! Хозяйка велела бегом в погреб за льдом!
— Я сейчас, — отозвалась Татьяна. — Я только мигом переоденусь и сразу же…
— А то бы вышла, как есть, — перебивая ее, заржал под дверью Дмитрий. — Я бы сам на этот лед опрокинулся.
Дождавшись, когда его грязный хохоток удалится, Татьяна обернулась к Андрею. Он торопливо одевался и старался не смотреть ей в глаза.
— И то правда, ступайте, однако, Андрей Петрович, сами слышали — Лиза нашлась.
— Послушай, Таня. Возможно, я больше не приду в твою комнату. Возможно, больше никогда не поцелую, не возьму за руку. Но это не значит, что я тебя забыл! — Андрей и сам не понимал, кого он больше убеждает: ее или себя. — А теперь, прости, я должен идти к Лизе!..
* * *Никто не знал, что Лизу нашел Владимир Корф — эту честь приписал себе Забалуев. Вернувшись с Соней с похорон барона, он на всякий случай уговаривал ее выйти за него замуж, если Лиза сгинет в лесах и уже никогда не вернется. Забалуев заливался соловьем и совсем заморочил бедной девочке голову.
— Хорошо, — в конце концов, кивнула она. — Если маменька с братом пожелают, я исполню их волю. А пока позвольте мне уйти — я очень устала, смерть Ивана Ивановича потрясла меня. В прошлом году я потеряла папеньку, а теперь вот его лучший друг…
Забалуев помог ей взойти на крыльцо, потом высокомерно оглянулся и одернул мундир, довольный своей предусмотрительностью. Не все ли равно — та или эта, обе — молоденькие, наследницы солидного состояния, да к тому же княжны…
И в этот момент он увидел Владимира Корфа, который подходил к дому со стороны сада, неся на руках бесчувственную Лизу. Как это могло случиться? — не понял Забалуев. Ведь Владимир еще недавно бросил всех в церкви и убежал куда-то, словно безумный. Тоже мне Гамлет! И смотри, однако, нашел же где-то Лизу! Не зря, видать, в народе говорят — рыбак рыбака… Лечить их надо, обоих! Ну, а уж Лизу я сам полечу!
— Елизавете Петровне нужна помощь! — Корф задыхался от усталости и своей драгоценной ноши.
— Что вы с ней сделали? — притворно возмутился Забалуев, бросаясь ему наперерез и препятствуя.
— Господи, дайте же мне пройти! — воскликнул Владимир. — Ей нужен доктор…
— Я сам в состоянии донести свою невесту до дома!
— Как вам будет угодно, Андрей Платонович, — кивнул Корф, передавая ему Лизу с рук на руки, — только помогите ей!
— Ладно, ладно! А вы ступайте! Дальше уже моя территория!
Владимир с ужасом посмотрел на него, но ничего не сказал и, слегка пошатываясь, пошел прочь.
Дождавшись, когда Корф уйдет, Забалуев принялся кричать, что есть силы:
— На помощь! Скорее! Лиза нашлась!
На его истошные крики сбежались все — Долгорукая, Соня, слуги и дворня.
— Лизонька! Родная моя! — по-настоящему убивалась княгиня. — Слава Богу, жива! Дмитрий, доктора! Да поскорее!
— Вот, решил здесь вокруг прогуляться, вдруг слышу, стонет, — на ходу сочинял Забалуев.
— Несите барышню в комнату! — командовала Долгорукая подбежавшим слугам. — Да осторожнее! Спасибо вам, Андрей Платонович! Век не забуду!
— Мы расстались с вами пять минут назад, — удивилась простодушная Соня. — А вы успели за столь короткий миг спасти нашу Лизу?
— Видно, Елизавета Петровна плутала, плутала, все хотела дорогу домой найти, да силы ее и покинули.
— Ей повезло, что вы оказались рядом, Андрей Платонович! — Соня смахнула набежавшую слезу и кинулась за маменькой в дом.
Позже всех появилась Татьяна. Забалуев тут же поймал ее за руку и зашептал:
— Уговор наш помнишь? А то я тебе…
— Не было у нас никаких уговоров, Андрей Платонович! — смело отмахнулась от его угроз Татьяна. — Барышня очнется и сама все расскажет!
А Лиза, и впрямь очнувшись от поднесенного ей к лицу флакона нашатыря, сразу принялась звать Владимира.
— Лизонька, его здесь нет! — стал успокаивать ее Андрей.
— Он спас меня! — заволновалась Лиза. — Я хочу его видеть! Поблагодарить… Теперь я знаю, что он меня любит…
— Ангел мой, — отвела глаза Долгорукая. Она решила, что дочка от нервов попутала воображаемое с действительным. — Ты ошибаешься! Тебя спас Андрей Платонович, твой жених!
— Маменька права, — подтвердил Андрей, и Соня, возникнув перед ней, согласно закивала головой — так и было, так, так!
— А Сычиха? Где Сычиха? Она же обещала — суженый будет со мной! — закричала Лиза.
— Мы будем рядом с тобой, — улыбнулась Долгорукая.
— Нет, нет! — заплакала Лиза. — Владимир!.. Владимир!.. Где ты?! Где?!
Глава 5
Кто отравитель?
Оставив Лизу на попечение Забалуева, Владимир вернулся домой. Он шел лесом по хорошо знакомой ему с детства тропинке, соединявшей два имения. Когда-то пробежаться по ней было для них забавой — маленькими Корфы и Долгорукие и дня не проводили друг без друга. И все казалось таким предсказуемым и понятным — жизнь, карьера, семья. Как один день может все изменить! — горестно подумал Владимир.
Он и не заметил, как чуть уклонился в сторону и вышел к семейному кладбищу. Здесь нашли свой последний приют пять поколений Корфов — от первых немецких мелкопоместных колонистов, пожалованных еще Петром Первым российским дворянством и возведенных в бароны за заслуги перед новым отечеством. Соединяясь с истинно русской аристократией, они дали целую плеяду талантливых и заметных при дворе персон. Среди Корфов были и дипломаты, и военные. Непростым характером прославился двоюродный дедушка Владимира, служивший начальником полиции Санкт-Петербурга при Екатерине Второй.
Иван Иванович Корф сделал свою карьеру при императоре Александре, с которым прошел весь памятный путь от сожженной Москвы до Триумфальной арки в Париже. Он был молод и энергичен, и весь боевой задор перенес позднее на новое и весьма неожиданное для его семьи увлечение.
Владимир не знал, как и когда его отец стал завзятым театралом. Но эта страсть заменила ему политику и поле боя. После смерти жены, матери Владимира, барон утешался созданием своего особого мира — страны грез, где Орфей мог с легкостью спуститься в ад за возлюбленной Эвридикой, где умершие не уходили со сцены, а превращались во вполне реальных персонажей — теней и призраков, ангелов и серафимов.
— «Весь мир — театр», — постоянно цитировал эту фразу отец, но для старого Корфа театр стал его миром.
Владимир, робея и смущаясь собственной нежности, приблизился к свежему холмику.
