Дениза Робинс - Жонкиль
— Ролли, — сказала она, — я не думаю, что ты чего-нибудь добьешься. Жонкиль не простит тебя. Ты сильно обидел ее. Ты должен дать ей свободу и снова уехать.
Но пока говорила, она отмечала, каким измученным выглядит красивое лицо Роланда при сером дневном свете, какой он усталый и несчастный. Сердце ее болело о нем. Он был ее собственная плоть и кровь.
Однако ей не удалось продолжить этот разговор. Твердые быстрые шаги по полированному дубовому паркету позади нее заставили ее вздрогнуть и оглянуться.
— Генри! — произнесла она испуганно.
— Ну, сейчас начнется, — тихо проговорил Роланд.
Генри Риверс быстрыми шагами подошел к двери и горящими от ярости глазами уставился на человека, стоящего в дверях.
— Ты! — сказал он. — Что ты здесь делаешь? Убирайся!
Роланд спокойно встретил взгляд Генри Риверса.
— Я не собираюсь убираться, дядя Генри, — сказал он. — Я приехал, чтобы увидеть мою жену, и я увижу ее.
— Ты уже встречался с ней. Она в библиотеке. Я только что разговаривал с ней. Она сказала мне, что ты здесь и что она предпочитает больше не разговаривать с тобой. Не о чем больше говорить. Она должна получить свободу, и, ей-Богу, ты ей дашь ее. Ты — мерзавец!
Миссис Риверс схватила его за руку.
— Тихо, тихо, Генри, — сказала она обеспокоенно. — Не кричи, пожалуйста. Ты хочешь, чтобы слуги услышали, хочешь скандала?
— Мне безразлично, кто меня слышит! — отчеканил мистер Риверс в ответ; лицо его побагровело, скулы ходили ходуном. — Пожалуйста, мама, иди в дом и предоставь мне самому разобраться с этим молодым негодяем.
— Ты можешь обзывать меня, дядя Генри, но это ничего не изменит, — сказал Роланд невозмутимо. — Будь я на твоем месте, я бы воздержался от этой ссоры. Я не хочу устраивать скандала и не хочу, чтобы ты втягивал меня в скандал. Я хочу видеть Жонкиль.
— Ты не увидишь ее. Она не хочет! — закричал мистер Риверс. — Ты сделал все, что мог, чтобы испортить ее жизнь и причинить страдания мне, пытаясь увести мою приемную дочь. Но ты не добьешься своего. Я не позволю Жонкиль уйти. Она хочет уехать и зарабатывать себе на жизнь сама, но я не разрешу ей! Она — моя наследница! Но ты аннулируешь брак, слышишь? Я не хочу, чтобы деньги, которые она получит, достались тебе.
Роланд напрягся.
— Мне не нужны твои деньги, дядя Генри, — сказал он. — Пойми это. Я не хочу ни одного пенса из них. Я намерен сам зарабатывать. Но мне нужна моя жена.
Мистер Риверс задыхался от ярости. Его глаза чуть не вылезали из орбит. Он забыл, что говорил ему врач в Висбадене. Забыл, как его предупреждали, чтобы он не давал волю своей горячности. Вид племянника, которого он ненавидел и который стоял в дверях так спокойно и так хладнокровно требовал Жонкиль, привел его в ярость.
— Убирайся, — сказал он хрипло. — Ты слышишь, Роланд Чартер? Вон! Вон из моего дома, чтобы я тебя не видел, слышишь!
— Генри! Генри! — вскричала его мать.
Мистер Риверс направил трясущийся палец на Роланда.
— Ты слышишь меня?! — закричал он. — Убирайся, или я позову садовников и заставлю их вышвырнуть тебя отсюда!
Роланд твердо смотрел ему в лицо, не теряя самообладания.
— Девять лет тому назад ты приказал мне уйти из дома, и я ушел, — сказал он. — Но теперь я не мальчик, и я не боюсь тебя, дядя Генри. Я не уйду без Жонкиль.
— Она не пойдет с тобой, а если она захочет уйти, я ей не позволю. Убирайся, черт возьми!
— Генри! — пыталась протестовать миссис Риверс.
Мистер Риверс двинулся к племяннику, сжав кулаки и подняв руки над головой; похоже, что он хотел ударить Роланда. Щеки и даже губы Риверса стали фиолетовыми. Вдруг он прижал руку к сердцу. Его выпученные глаза смотрели удивленно, потом испуганно.
— О!.. — задыхался он. — О...
— Генри, что с тобой?! — воскликнула миссис Риверс, испуганная его видом.
Он не ответил. Судорога исказила его черты. Он рухнул на пол и остался лежать без движения.
Старая миссис Риверс закричала:
— Генри! Генри! Сын мой!
Затем позвала еще отчаянней:
— Жонкиль, о Жонкиль, иди скорей!
Жонкиль в течение всего разговора стояла в дверях библиотеки и, дрожа всем телом, слушала гневный голос приемного отца. Теперь, в ответ на крик миссис Риверс, кинулась в прихожую, увидела Роланда, стоящего на коленях рядом с распростертым на полу телом своего дяди, и испуганно вскрикнула:
— О, что случилось?
Миссис Риверс протянула к ней трясущуюся руку:
— Моя дорогая, доктора, быстро, у твоего отца удар... — начала она.
Но Роланд покачал головой. Медленно поднимаясь на ноги, он переводил взгляд с бабушки на девушку.
— Я думаю, что доктор уже не поможет, — сказал он. — Это больше, чем удар, бабушка. Это паралич сердца.
— Ты хочешь сказать, что он мертв?
Роланд наклонил голову.
Глава 11
Жонкиль бросилась вперед и упала на колени у неподвижного тела Генри Риверса.
— Он не мог умереть, о, он не мог умереть! — выкрикивала она.
Но одного взгляда на белое лицо и широко открытые неподвижные глаза ее приемного отца было достаточно, чтобы убедиться, что Роланд был прав. Дрожа всем телом, Жонкиль встала на ноги и пошатнулась; казалось, она сейчас упадет в обморок. Роланд поддержал ее. Но это прикосновение ударило ее, как током. Она оттолкнула его, испепеляя горящими глазами.
— Не смей дотрагиваться до меня! — сказала она. — Ты это сделал... Ты убил его... ты... ты.
— Успокойся, Жонкиль! — прервала ее миссис Риверс.
Старуха уже обрела свою обычную прямую осанку. Она, мать умершего, была самой спокойной из троих, стоявших над распростертым телом. Только на мгновение боль потери захлестнула ее, она оглянулась на много лет назад и увидела Генри не суровым, нетерпимым мужчиной, а маленьким мальчиком, ребенком, которого она любила и которым так гордилась. Но вот слабость прошла. В Генриетте Риверс проявился спартанский дух. Она всегда подавляла свои чувства, считала проявление личных переживаний на людях дурным тоном. Суровое самовоспитание помогло ей сохранить выдержку в час испытаний. Ей было трудно, но лицо ее было будто высечено из гранита, руки опущены вдоль тела, голову она держала прямо.
— Не надо истерик, пожалуйста, Жонкиль! — сказала она тихо. — Сейчас не время и не место обвинять Роланда. Кроме того, нелепо говорить, что он виноват в смерти своего дяди. Генри убила его собственная неуправляемая горячность. Он уже несколько месяцев страдал от болезни сердца. Врачи в Висбадене предупреждали о необходимости сохранять спокойствие. Иди в свою комнату, моя дорогая девочка, если хочешь дать волю своим чувствам. Роланд, будь добр, сейчас же позвони доктору Конуэю. Его номер — Чанктонбридж, три.
