Екатерина Мурашова - Звезда перед рассветом
Надежда Коковцева, ее гимназическая подруга, ныне преподавательница алгебры и геометрии в женской политехнической школе, пожала плечами и неопределенно промолчала.
– Нет, уж ты изволь теперь сказать! – настаивала Юлия. – У тебя был с этим врачом полновесный роман, и дело, как я понимаю, вполне шло к тому, чтоб он сделал тебе предложение. Вы оба стояли на одной, атеистическо-естественнонаучной идеологической платформе и прекрасно подходили друг другу. Ты от чувств к нему (я же помню чудесно!) просто красавица сделалась, и живостью и прелестью своей, впервые проснувшейся, меня с походом затмила. И первый раз в жизни спросила моего совета о нарядах. Я тогда, при всей своей в свете прославленной холодности, чуть не прослезилась от радости и умиления. Цыганка же в это время танцевала голой в европейских притонах и даже во сне об вас не вспоминала. И что же потом? Она досыта наигралась в свои извращенные игры, и возвратилась только затем, чтобы всем все разрушить. Арабажин моментально кинул тебя, как надоевшую игрушку и бросился ее спасать. Позвольте, но от чего же спасать? От изначальной дефективности и порочности ее натуры? От этого не было спасения в ее детстве, и уж тем паче нету теперь. Наверняка она тогда с избытком потрепала своему спасителю нервы, и – кто знает! – попади он на фронт в ином состоянии духа, может быть, был бы жив и посейчас, на радость тем, кто его действительно любил…
– Джуля, ну это уж нечестно, в конце-то концов! – воскликнула Надя.
– Нечестно?! – позабыв о морщинах, ощерилась княгиня. – Да какое это к ней имеет отношение, если она даже слова «честь» никогда не слыхала! Она же всегда делала только то, что ей выгодно, с холодным расчетом, и…
– Джуля, ты ни с кем Любовь Николаевну не путаешь? – криво усмехнулась Надя. – С собой, например?
– Ладно, пускай, – тут же пошла на попятный Юлия, всегда признававшая психологическую наблюдательность подруги. – Тогда скажем так: она всегда делает то, чего захочет ее левая нога. И если твой Арабажин все-таки ее давний знакомый, то наши с Александром планы она разрушила уж и вовсе походя, может быть, даже этого не заметив…
– Не забывай, Джуля, что как-никак Александр – муж Любы. Они не расторгали брак, у них есть дочь…
– Именно что «как-никак муж»! – скривила губы Юлия. – Это не супружество, а какая-то комедия положений!.. Да, да, да! – почти закричала она, вовремя заметив лукавинку в глазах подруги. – У меня самой тоже такой брак! Я и хотела прекратить это, но она… – Юлия резко оборвала себя, провела тонкими, в дорогих кольцах, пальцами по глазам, как будто снимая паутину, и сбавила тон почти до шепота. – Если хочешь знать правду, Наденька, я тебе просто завидую…
– Ты – мне?! – Надя округлила глаза. – В чем же?
Положение одинокой учительницы-дурнушки и блистающей в свете молодой и несметно богатой красавицы-княгини отличались друг от друга столь разительно, что о зависти последней к первой нельзя было и помыслить.
Но Юлия медлила с ответом, и Надя рискнула предположить сама:
– Ты, наконец, поняла, что человеку нужны не только деньги и драгоценные побрякушки, но и дело, которому можно посвятить жизнь? Джуля, я горжусь тобой! Из твоего нынешнего положения это более, чем нелегко, и очень немногие решаются… Но ты всегда была сильной и умной и, хотя и делала вид, что не прислушиваешься ко мне, в глубине души наверняка понимала, что нам всем никуда не деться от правды: народ не может ждать вечно! Эта, империалистическая по целям, война – удобный случай для того, чтобы все переменить. Ты только подумай о миллионах рабочих и крестьян всех национальностей, взявших в руки винтовки, чтобы в угоду амбициям власть имущих убивать друг друга! Когда они наконец прозреют и повернут оружие против тех, кто веками жестоко эксплуатировал их труд… Я просто вся дрожу, когда представляю себе… Мы вместе должны сделать все возможное, чтобы это произошло как можно скорее, и тем уменьшить количество жертв этой бессмысленной бойни, которое и сейчас уже чудовищно велико! И поверь, Джуля, здесь ты во всем можешь на меня положиться! Для начала я дам тебе почитать последний выпуск «Российского социал-демократа», его как раз накануне привезли из Женевы…
– Наденька, скажи, ведь ты с ним спала? – спросила Юлия.
– С к-кем?! – с запинкой, в совершенном ошеломлении спросила Надя.
– Ну не с «Российским же социал-демократом»! С этим твоим врачом… вы были вдвоем… как мужчина с женщиной?
Надя помолчала, потом высоко вздернула подбородок, загнав обратно выступившие на глазах (больше от неожиданности, чем от горя) слезы:
– Да. Но что тебе…
– Это… это действительно так хорошо, как пишут в романах?
– Намного лучше! – быстро воскликнула Надя и тут же пятнисто покраснела.
Юлия, опустив голову, крутила на пальце кольцо с большим, темно-зеленым изумрудом.
– Джуля, но разве ты…
– Да. Нет, – ровно сказала Юлия. – Мы с Сережей являемся супругами только формально. И дело здесь не во мне. Женщины его в принципе не интересуют…
Надя зажмурилась, потом потрясла головой, переключаясь с общественно-политических тем на личные. Юлия, наблюдая за ней, невольно улыбнулась.
– Ладно – твой муж, я и сама слышала о нем всякое, – выговорила наконец Надя. – Но Алекс? Когда вы вместе уехали в Синие Ключи, я была почти уверена, что ты с ним…
– Мы просто не успели. Он так долго, с детства буквально был влюблен и ухаживал за мной, что когда настало время перейти черту, он, наверное, не мог сразу решиться… Не могла же я сама вешаться ему на шею…
– Почему бы и нет? – спросила Надя и, горько усмехнувшись, вспомнила, как она буквально на себе затащила в комнату почти бесчувственного Арабажина, и осталась у него на всю ночь.
«Перейти черту… Мерзавец! – вслед подумала Надя про Александра Кантакузина. – Небось, с горничной Настей у него никаких черт и в помине не было, а бедная Джулька в это время…»
– Может быть, ты и права. Но я не смогла, – вымолвила Юлия. – Все было хорошо, я получала удовольствие, и думала, что у нас еще есть время. Как всегда, я не приняла в расчет цыганку. И вот итог. Мне тридцать два года. Фактически я – старая дева. А Алекс благополучно живет с цыганкой в Синих Ключах. Хозяйствует… Ты знаешь, он начал лысеть. А ведь Алекс моложе меня… И подумай, какое совпадение, Наденька: нас с тобой обеих бросили из-за нее. Так тебе все еще жалко «бедного ребенка»?
– Мне тебя жалко, – сказала Надя. – Но почему бы тебе не…не… Ведь ты красавица…
– Не завести любовника, ты хочешь сказать? Это не так уж просто в сложившихся обстоятельствах. Все светские кавалеры уверены, что у меня сонмы любовников. И потому не очень ухаживают за мной – что тратить время и пыл понапрасну? Но даже если я наступлю себе на горло и сделаю кому-нибудь авансы… подумай: как я, мужняя жена уже почти четыре года, светская львица – вдруг окажусь… Да это любого испугает… А сейчас и вовсе война, все решительные мужчины воюют…
