Розмари Роджерс - Последняя и вечная любовь
— Дорогая, мы все сожалеем об этом… Если бы мы могли что-то сделать… — Джинни уже стала привыкать к сочувственным словам старых друзей Сони. На все их вопросы она отвечала, что Соня постепенно успокаивается и очень подавлена тем, что доктор запретил ей принимать гостей. Впрочем, Аделина Прюет появилась в комнате Сони без всякого предупреждения. Даже эта блюстительница нравов была ошеломлена состоянием своей подруги.
Пытаясь скрыть потрясение, она бодро спросила:
— В чем дело? Почему вы все попрятались? Тебе следовало бы знать, Соня, что этим ты отнюдь не остановишь сплетников. Где же твое хваленое мужество?
Соня села на постели и выпрямилась.
— О, Аделина, это ты? Ты думаешь, все это знают? Как он посмел… Зачем он демонстрировал всем свою связь с этой цветной стервой! Подумать только, что я… я позволила себе…
Мадам Прюет, гордившаяся своей твердостью, тяжело вздохнула:
— Соня…
— Ты думаешь, они застрелят его? Он это заслужил! Не так ли, Аделина? О Боже, я, должно быть, сошла с ума, если всем рисковала ради такого человека! Ведь это животное — ничего, кроме грубости и дикости… О, пожалуйста, скажи мне, что об этом никто не знает… Я не вынесу огласки.
Собравшись с мыслями, Аделина Прюет быстро подошла к постели и, взяв за руки свою подругу, сделала знак медсестре, чтобы та привела доктора.
— Нет, нет, дорогая, не беспокойся об этом. Это известно только мне, а в моем молчании можешь не сомневаться. — Повернувшись к сестре, она приказала: — Пришлите сюда Тилли! И побыстрее!
Сестра поспешно выскочила из комнаты, почти бегом пересекла коридор и столкнулась с высоким мужчиной, который выбежал из кабинета сенатора.
Стив Морган был в чертовски скверном настроении из-за Джинни, которая целых три дня избегала разговора с ним. Но на этот раз, решил Стив, он все-таки заставит ее поговорить. Что еще она затеяла, черт бы ее побрал? И где она?
Этот вопрос он и задал перепуганной сестре:
— Где… прошу прощения, моя жена?
— Мадам Брендон… ее подруга просила меня…
— Не будете ли вы любезны сообщить моей жене, что я желаю немедленно видеть ее? А если она где-то прячется, то скажите, что я обязательно ее найду!
Он широкими шагами прошел в комнату Сони. Та, увидев его, пронзительно закричала:
— Ты! О чудовище, как ты посмел появиться в моей спальне после того, как был здесь с… с этой дрянью? Что ты здесь делаешь? Как тебе удалось убежать?
Тут даже миссис Прюет не выдержала и всплеснула руками. Надо же было Стиву прийти в этот момент! Ведь для ее бедной подруги прошлое стало сейчас настоящим. Едва ли не в первый раз в жизни миссис Прюет растерялась и не знала, что делать.
— О какой дьявольщине вы тут беседуете? — Стив толкнул дверь ногой и холодно смотрел на обезумевшую Соню. Ее глаза так расширились от ужаса, что, казалось, занимали пол-лица. Слезы потоком лились по ее щекам.
— Как ты можешь так говорить со мной? Я думала, что ты меня любишь, а ты уходил из моей постели для того, чтобы лечь с ней… Ты ее тоже обольстил?
Стив застыл от изумления, но тут раздраженно вмешалась миссис Прюет:
— Вам лучше поскорее удалиться. Вы же видите, она принимает прошлое за настоящее и сейчас вспомнила то время, когда вы были…
— Боже! — тихо воскликнул Стив, продолжая смотреть на Соню, о которой как о любовнице он почти не вспоминал с того самого времени. Она была для него только женой Брендона и мачехой Джинни… Но сейчас он видел в ее голубых глазах тот же ужас и желание, и эта Прюет все поняла!
Соня, казалось, забыв о них, продолжала плакать. Она едва верила тому, что он действительно здесь, в ее комнате, и дерзнул прийти сюда средь бела дня, хотя все еще находился под арестом. А может, он ждет, что она укроет его? Чего он вообще хочет от нее? Дрожь сотрясала ее тело — он все такой же высокий и сильный… О, она так хорошо помнила его тело и эти темно-синие прищуренные глаза! «О Боже, — с отчаянием подумала она, — почему он имеет надо мной такую власть? Почему я так сильно его хочу?»
Но слова замерли у нее на устах, когда он сурово проговорил:
— Ну вот что, Соня, послушай теперь меня. Мне придется кое-что сделать…
Но она не хотела слушать его бесконечную ложь. Теперь имело значение только одно: он здесь и желает ее. Разве он не говорил этого?
«Я хочу тебя, Соня, радость моя. Неужели тебе этого недостаточно?» Этого было бы достаточно, если бы она ничего больше не ждала от него. Уильям ушел, и здесь только он, ее любовник-дикарь; а ведь Аделина советовала ей пользоваться случаем и получать удовольствие!
Соня, впрочем, забыла о том, что здесь Аделина, ибо все ее желания сосредоточились только на нем — на капитане Стивене Моргане, невероятно красивом в этом своем гражданском костюме.
Он что-то говорил ей, но она хрипло оборвала его:
— Нет, я не хочу ничего больше слышать. Это все не имеет значения. Почему ты стоишь там? Обычно ты был гораздо решительнее. А в тот дождливый день овладел мной так стремительно и грубо! Что же тебя останавливает? Неужели я менее красива, чем она? Но моя кожа белее и нежнее, вот смотри…
— Ради Бога, Соня, прекрати! Я не собираюсь насиловать тебя. Да слышишь ли ты меня?
Стив сделал ошибку: он схватил ее за запястье, когда Соня попыталась спустить с плеч ночную рубашку и обнажить груди. В тот же момент она с неожиданным проворством освободила руки, обняла его и спустила ноги с постели, словно собираясь встать.
— Соня… — твердо начала Аделина, досадуя на себя за то, что не вмешалась раньше. Но в этот момент раздался голос, который заставил их всех застыть на месте:
— Почему она верит тебе, ведь ты привык насиловать беспомощных женщин? Ты не станешь отрицать этого, не так ли, Стив?
Джинни вряд ли смогла бы выбрать более удачный момент. Стив подумал, что ей доставляет немалое удовлетворение наблюдать за выражениями их лиц.
Темные круги под глазами только подчеркивали блеск ее зеленых глаз. Лицо покрывала смертельная бледность. Она смотрела не на Стива, а на Соню, которая прижималась к нему и, тряся головой, задавала один и тот же вопрос:
— Кто она? Еще одна твоя любовница?
Даже Джинни почувствовала к ней жалость — бедняжка Соня, ей приходилось хранить страшную тайну все эти годы.
Нет, решила Джинни, ей совсем не хочется смотреть на Стива, который стоял молча.
— Нет, Соня, я вовсе не его любовница, я здесь только гостья. И собираюсь ехать домой. Но он, черт бы его побрал, совсем не способен тосковать и томиться, и ты сама это знаешь…
Когда она повернулась к двери, Стив даже не попытался ее удержать. Только он понял смысл сказанных Джинни слов: она простилась с ним. Но в этот момент он не мог ничего сделать и позволил ей уйти, сознавая, что Джинни, может быть, покинула его навсегда. А между тем она единственная женщина, которую он всегда страстно желал и, возможно, будет желать всегда.
