Колин Маккалоу - Независимость мисс Мэри Беннет
Нед смотрел на него, сдвинув брови: вопреки всей их многолетней близости, эту сторону Фица он знал не настолько хорошо, как хотел бы.
— Но при чем тут эта женщина? — спросил он.
— Очень даже причем. Есть присловье такое старое, что давно забыто, кто произнес его первым: «Грязь прилипает». Ну, даю тебе клятву, что ни единый, самый крохотный комочек грязи не запачкает имя Дарси из Пемберли! Семья моей жены двадцать лет была шипом в моем боку. Сначала матушка, источник непрерывных неприятностей — стервы, вроде Каролины Бингли распускали рассказы о ее выходках по всему Вест-Энду столь же смешные, сколь и губительные. Как я корчился! И когда отец услужливо умер, я запер ее вдали от Лондона. Для того лишь, чтобы обнаружить, что гидра отрастила еще одну голову — Лидию. С ней я разделался, отлучив от приличного общества и навсегда поместив в Ньюкасле. Затем Джордж Уикхем был выгнан из страны, и я поручил тебе попасти ее, когда она подбиралась слишком близко к Пемберли. Хотя эта голова не отсечена начисто, она висит на лоскуте кожи и сама подняться не может. А теперь как раз, когда мои планы должны принести плоды, возникает худшая по сей день из голов гидры — сестрица Мэри. Вреднейшая творительница добра!
Подобрав ноги, Фиц наклонился вперед, его худое лицо освещал мрачный, очень старый гнев.
— Вообрази, будь добр, что эта творительница добра с лицом боттичеллиевского ангела пишет свою жуткую книгу — книгу, которая, быть может, обвиняет Дарси из Пемберли в неких преступлениях. Что скажут свет и парламент? Грязь прилипает.
— Я не понимал, — медленно сказал Нед, — что ты так твердо решил идти своим собственным путем.
— Говорю тебе, я буду премьер-министром этих островов!
— Серьезно, Фиц, позволь ей написать книгу. Никто же не станет ее читать.
— Откуда такая уверенность? Красивые женщины не остаются незамеченными, Нед. Что, если Ангус Синклер прознает про ее книгу? Целеустремленный человек с друзьями повсюду. И к тому же человек, который поднял весь этот тарарам, сделав Аргуса знаменитостью?
— Фиц, ты преувеличиваешь! Почему ее книга должна иметь хоть какое-то отношение к Дарси? Она ищет сведения о тяготах бедняков. Право, это буря в чайной чашке.
— Некоторые чайные чашки способны расшириться настолько, что вместят океан. — Фиц налил еще вина себе и Неду. Опыт научил меня, что семейка Беннет — это непрерывная катастрофа, вот-вот грозящая разразиться. Я не пророк обреченности на гибель, но всякий раз, когда родственники моей жены задирают свои безобразные головы гидры, я трепещу. У них есть манера сокрушать мои удачи.
— Будь они мужчинами, разделываться с ними было бы проще, я это вижу. — Темное лицо стало еще темнее. — Молчание мужчин можно обеспечить тем или иным способом. Но женщины чертовски трудны.
— Я никогда не просил об убийстве.
— Знаю, и я благодарен. Однако, Фиц, если когда-нибудь в нем возникнет необходимость, я в полном твоем распоряжении.
Фиц в ужасе отодвинулся.
— Нет, Нед, нет! Я могу понять избиение до полусмерти какого-нибудь упрямого идиота, но ни в коем случае до смерти! Я запрещаю это.
— Само собой. Забудь. — Нед улыбнулся. — Лучше думай о том, как станешь премьер-министром и как горд я буду.
Первым прибывшим гостем был Ангус Синклер, до того ему не терпелось побыстрее водвориться в этом сногсшибательном дворце. Отведенные ему апартаменты были отделаны цветами клана Синклеров, как придумал Фиц, впервые пригласив Ангуса девять лет назад. Способ показать, что он всегда желанный гость и на любой срок. Его камердинер Стаббс был не менее удовлетворен своей душной комнатушкой, примыкающей к гардеробной. По убеждению Стаббса, худшей чертой гощения в поместьях было размещение слуг на утомительном расстоянии, включающем много ступенек, от спальни хозяина; к тому же камердинеру на самой верхушке дерева никак не пристало якшаться с толпами прочих слуг. Ну, таким его жребий не был в Пемберли, где, как он, к своему величайшему удовлетворению, знал, у камердинеров и камеристок с самой верхушки дерева была даже собственная столовая.
Предоставив необычно сангвиничному Стаббсу распаковываться, Ангус направился в библиотеку, от которой у него всегда дух захватывало. Господи, что сказал бы любой член Королевского Общества, если бы он ее увидел? А он не сомневался, что никто из них ее не видел, так как Фиц не вращался в кругу людей, посвятивших себя развитию знаний и наук. Завороженный, он прохаживался, щурясь на корешки многих тысяч фолиантов и томясь желанием привести в порядок эти сокровища. Было очевидно, что никто, истинно любящий книги, не поставил бы Апулея рядом с Апицием или Софокла с Еврипидом и Эсхилом, не говоря уж о скоплении всех путешествий, завершавшихся открытиями, на расстоянии в полкомнаты от трактатов по френологии или теории флогистона.
В одной нише он обнаружил документы Дарси, огромное скопление плохо переплетенных или даже вообще не переплетенных списков дарования и приобретения земельных участков, арендаторов, собственности, помимо Пемберли, ссылок на королевские указы, приписок к завещаниям, а также биографических сведений о Дарси роялистах, йоркистах, католиках, якобитах, норманнах, саксах и датчанах.
— А! — раздался чей-то голос.
Его владелец ловко проскользнул между диванчиками, очень-очень молодой человек с красотой Элизабет, пышной шевелюрой каштановых волос и своим характером, который, как вскоре установил Ангус, сочетал целеустремленность и любопытство. Очевидно, сын Чарли, обманувший ожидания.
— Обнаружили семейные скелеты, э? — спросил он, ухмыляясь.
— Давнишние. Но мне претят не кости, а полнейший хаос вокруг. Книги просто плачут, чтобы их разобрали, каталогизировали и расставили соответственно. А семейным документам место в безопасной для огня камере.
С расстроенным выражением Чарли энергично закивал:
— Я так и говорю папаше, но он говорит, что я слишком опаслив. Великий человек, мой отец, но не книжный червь. Попытаюсь снова, когда стану старше.
Ангус провел рукой по документам.
— Дарси как будто были сторонниками более законной династии — Йорков, а не Ланкастеров.
— Да-да. Вдобавок Оуэн ар Тюдор был выскочкой, а его сын для Дарси — узурпатором. А как Дарси тех лет ненавидели электора Георга!
— Меня удивляет, что Дарси не католики.
— Троны всегда оказывались важнее религии.
— Прошу у вас прощения! — воскликнул Ангус, спохватившись. — Я Ангус Синклер.
— Чарли Дарси, наследник сокрушительного здания. Единственное, что мне в нем дорого, так эта комната, хотя я бы раздраконил ее, а затем собрал бы более логично. Папаша превратил комнату куда поменьше в свою Парламентскую библиотеку — отчеты и протоколы, заседания палат, своды законов — и работает там.
