Элис Торнтон - Доверяя только сердцу
Бенуа усмехнулся.
– Вы разочаровываете меня, миледи, – мягко поддразнил он. – Ставка так высока – неужели вы не готовы принести небольшую жертву ради спасения вашего брата?
Анжелика с трудом сглотнула, чувствуя, сколь опасно смотреть ему в глаза. Его взгляд завораживал и возбуждал ее – она чувствовала легкое головокружение и едва соображала, что делает. Неужели и Марта могла испытывать то же самое?..
– Вы хотите сказать, если я… если я позволю вам… – Голос ее пресекся, и она попыталась снова: – Если я… тогда вы скажете мне, как вы собираетесь спасти Гарри?
Он улыбнулся, и ей показалось, что сердце у нее снова подпрыгнуло.
– Попробовать всегда можно, – тихо промолвил он.
– Да ведь это… это же шантаж! – с трудом выговорила Анжелика.
Улыбка Бенуа стала шире.
– По крайней мере, вы сможете утешаться тем, что сделали это ради спасения Гарри, – успокоил он ее, и в глазах его загорелся такой лукавый огонек, что устоять было просто невозможно.
– О Боже! – слабо простонала Анжелика, когда он заключил ее в объятия. – Может быть, будет лучше, если сначала вы все-таки расскажете мне о своих планах, сэр? – Девушка отчаянно старалась не терять самообладания. – А уж тогда я сама решу, стоит ли…
Бенуа тихо рассмеялся.
– Вы слишком поздно подумали об этом, миледи, – сокрушенно ответил он.
Возмущаться действительно было слишком поздно – возможно, Анжелике и не хотелось сопротивляться ему. Она сама подняла голову и инстинктивно закрыла глаза, как только его губы прикоснулись к ее губам. Ей казалось, что внутренне она уже приготовилась к переживанию этой минуты, однако почти тут же поняла, что порядком переоценила свою искушенность и опытность.
В прошлый раз, когда он целовал ее, они стояли на продуваемом всеми холодными ветрами морском берегу и на Анжелике была сшитая как раз для такой погоды амазонка из плотного сукна. Теперь же на ней было лишь легкое муслиновое платье, Анжелика чувствовала каждую пуговицу на сюртуке Бенуа, каждую складочку его одежды, ощущала упругость его мускулов – и эта неожиданная близость поразила ее.
Испуганная, ошеломленная, она безуспешно попыталась оттолкнуть Бенуа. Он слегка расслабил объятия, покрывая легкими, словно дуновение ветерка, поцелуями ее губы, щеки, даже ресницы и веки, пока напряжение не оставило девушку. Медленно, очень медленно она начинала осваиваться с новыми для себя ощущениями, пока ей не показалось, что ее окутывают теплые облака блаженства, подобные лучам золотистого летнего солнца.
Обвив руками шею Бенуа, Анжелика, сама не сознавая всю чувственную откровенность своего жеста, нерешительно провела пальцами по его жестковатым черным волосам. Губы его снова прижались к ее губам, искушая ее обещанием еще большего наслаждения в обмен на близость, о которой он молил. Девушка помедлила, лихорадочно соображая, что же будет, если она уступит ему, однако затем губы ее приоткрылись навстречу его губам, и она капитулировала перед сокрушительной силой его поцелуя.
В ту же секунду искра желания, тлевшая между ними, казалось, заполыхала во всю мощь, обжигая их обоих. Властное пламя страсти, бушевавшее в крепком и стройном теле Бенуа, ничуть не уступало по силе тому нетерпению, с которым Анжелика его ждала и контролировать которое была совершенно не в состоянии. Бенуа был околдован этой ее неистовостью.
Его руки скользнули вниз по спине Анжелики, воспламеняя ее своими прикосновениями. Не помня себя, она прильнула к нему. Ладонью Бенуа прошелся по соблазнительному изгибу ее талии и бедер, а потом крепче прижал девушку к себе.
Теперь они стояли, плотно соприкасаясь телами, и Анжелика чувствовала твердые мускулы на его груди, и нестерпимое, неукротимое желание, казалось, передавалось ей от него сквозь тонкую ткань платья. На мгновение у Анжелики мелькнула мысль о том, что она ведет чересчур опасную игру, однако сил сопротивляться у нее больше не было.
Этот человек ворвался в ее размеренную жизнь, в ее замкнутый мирок подобно урагану, и вот теперь, похоже, она сама пустилась в опасное путешествие в самый разгар бури, восхищаясь жизнеутверждающей страстью, что так неожиданно вспыхнула между ними.
Бенуа наклонил голову, целуя ее шею и щекоча нежную кожу на ней, – это еще больше возбудило Анжелику. Откинув голову назад, она чувствовала, как его руки надежно поддерживают ее, пока губы его, казалось, чертили огненные узоры на шелковистой глади ее шеи.
Дыхание ее стало неровным и учащенным, а стук сердца отдавался в ушах столь оглушительно, что она ничего не слышала, полностью поглощенная приливом нахлынувших чувств. Ноги у нее подгибались, радостная жажда чего-то неведомого наполняла тело головокружительной энергией. Анжелику вдруг охватила томительная, ленивая истома – и одновременно ей казалось, что вся она вот-вот вспыхнет от нетерпеливого ожидания.
– О мой Бог! – хрипло проговорил Бенуа; глаза его потемнели – видимо, от едва сдерживаемого желания. – Ma douce seductrice![15] Да вы чуть не заставили меня совсем потерять голову!
Анжелика, смутившись, широко раскрыла глаза. Она трепетала в ожидании следующего шага. Бенуа, увидев выражение ее лица, тут же поднял руку и успокаивающе провел по волосам девушки.
– Шшш… – Он прижал ее к груди, все еще прерывисто дыша. – Я обещал, что не обижу вас, и сдержу свое обещание. Просто я не предполагал, что у вас такой бурный темперамент, миледи.
– Ах! – Анжелика быстро отпрянула в сторону. Она не знала, как и что ему ответить. Губы ее припухли, а огненное желание до сих пор жгло девушку изнутри.
Она сделала несколько нерешительных шагов по комнате – ноги совсем не слушались ее. В широко открытых голубых глазах Анжелики отражалось болезненное смятение, царившее в ее душе.
Бенуа лукаво улыбнулся и протянул руку, чтобы погладить ее по щеке.
– Пожалуй, мы слишком долго играем в эту опасную игру, – произнес он при этом. – Завтра вы возвращаетесь в Лондон, миледи, и мне вовсе не хочется, чтобы вы вернулись к отцу обиженной или расстроенной тем, что случилось с вами в моем доме. Ведь это было бы жалкой уплатой того великого долга, который я обязан вернуть ему.
Анжелика уставилась на него, и во взгляде ее проступили тревога и растерянность.
– Не понимаю, о чем вы говорите, – прошептала она.
– В самом деле? – Он задумчиво взглянул на нее, и глаза его загадочно блеснули. – А почему вы не замужем? – вдруг спросил Бенуа.
– Что?
– Вам двадцать три года. Прекрасная, желанная, истинная леди от кончиков ваших чудесных золотистых локонов до крошечных ножек – да к тому же, как мне кажется, еще и наследница значительного состояния. И все же… Так почему же вы не замужем? Или хотя бы не помолвлены?
