Барбара Картленд - Волшебные чары
– Он всегда доставляет беспокойство, – заметил викарий, – но в этом ведь нет ничего нового.
Гермия знала, что миссис Барлес в своем путающемся сознании испытывала ужасный страх, боясь, что Бэна привлекут к ответственности за то, что он помог тем, кто напал на маркиза.
Она не сказала ничего об этом отцу и" чтобы переменить предмет разговора, спросила:
– С кем ты встречался сегодня, папа?
– Как обычно, с мужчинами, которые приходят во все большее и большее отчаяние, потому что не могут найти работу, – ответил викарий. – Я должен еще поговорить с Джоном, но Бог ведает, будет ли он меня слушать!
Они услышали тяжелые шаги графа, спускавшегося по лестнице.
Викарий вышел из гостиной в холл со словами приветствия:
– Рад видеть тебя, Джон! Как видишь, наш пациент воспрял духом и выглядит, как прежде.
– Во всяком случае, он полон новых идей, – заметил граф.
Он не вышел через открытую наружную дверь, как ожидала Гермия, но прошел в гостиную, и викарий последовал за ним.
Граф стоял, повернувшись спиной к камину, с недовольной складкой между глаз.
– Мы с Деверилем обсуждали проблему безработицы, – сказал он, – перед тем как я оставил его и его чуть не убили по наущению его кузена.
– Проблему безработицы? – переспросил с удивлением викарий.
– А сейчас он опять говорил об этом, – продолжал граф, – и убежден, что я должен построить лесопилку, поскольку теперь, после воины, выросла потребность в древесине.
Гермия слушала, затаив дыхание.
Она с трудом могла доверить, что эти слова вылетели из уст дяди.
– Мне трудно, – продолжал граф, – не прислушаться к его предложению. Но поскольку у меня нет времени, а для этого придется нанимать множество тех бездельников, о которых ты так печешься, Стэнтон, я хочу поручить это тебе!
– Поручить это мне? – вырвалось у викария.
Гермия знала, что ее отец, так же как и она, был поражен тем, что сказал граф.
– Да, так я и сказал, – ответил граф, – так что займись этим. Нанимай кого хочешь и сколько хочешь, но я желаю, чтобы дело это приносило прибыль или по крайней мере не было убыточным в течение двух иди трех лет.
После этого мы решим, следует ли его продолжить.
Викарий глубоко вздохнул, прежде чем произнес:
– Я могу только поблагодарить тебя, Джон, от всего сердца.
– Только не докучай мне деталями, – продолжил граф, – и совершай все финансовые дела с моим счетоводом. Я скажу ему, чтобы он приехал из Лондона встретиться с тобой.
С этими словами граф вышел из гостиной, как будто раскаиваясь в своей собственной щедрости, и его брат последовал за ним, все еще с трудом веря, что это ему не приснилось.
Гермия сжала руки, поняв, что маркиз таким образом показывает им свою благодарность.
Затем, чувствуя, что она должна сказать ему, что это для них значит и как это удивительно, она побежала вверх по лестнице к его спальне.
Гермия вошла в его комнату, закрыла за собой дверь и некоторое время стояла, просто глядя на него, лежавшего в кровати.
Он не казался в тот момент ни циничным, ни скучающим, и от этой необычности его вида она почему-то смутилась.
Он уже не выглядел тем незнакомцем, похожим на Дьявола, который осмелился поцеловать ее и которого она за это возненавидела!
Она молчала, и маркиз повернул к ней голову. Она подбежала и опустилась на колени рядом с кроватью.
– Как вам удалось совершить… такое… чудо, – уговорить дядю Джона создать лесопилку? – сказала она прерывающимся голосом. – Это поразительно… поразительно! Папа будет так… счастлив!
– А вы? – спросил маркиз– Я вижу, что вы тоже счастливы.
– Конечно, и я знаю, что мама будет на коленях благодарить за это Бога, как я… благодарю вас.
В ее глазах, глядящих на него; были видны слезы, и маркиз после небольшего молчания сказал своим обычным насмешливым голосом:
– Если вы так горячо благодарите за лесопилку, что же вы сказали бы, если бы я предложил вам бриллиантовое ожерелье?
Поразившись его столь неожиданному замечанию, Гермия села на свои согнутые ноги и рассмеялась.
– В настоящий момент я предпочитаю лесопилку для папы всему остальному в мире! Хотя я не могу надеть ее на шею, я ощущаю очень, очень большую гордость оттого, что… возможно, то, что я… сказала вам, помогло вам… убедить дядю Джона сделать что-то для людей, которые… не могут найти работу.
Маркиз глядел на Гермию, не произнося ни слова.
Открылась дверь, и в комнату вошла миссис Брук.
Она выглядела очень симпатичной, с ее волосами – почти такого же цвета, что и у ее дочери – немного растрепавшимися, поскольку она сняла шляпку, поднимаясь по лестнице.
Она держала ее в руке, ее щеки разгорелись, а глаза сияли, когда она обратилась к маркизу:
– Я думаю, Гермия уже поблагодарила вас, что и я хочу сделать теперь.
– Я думаю, ваш муж справится с этой работой, – ответил маркиз. – А теперь сядьте пожалуйста, миссис Брук, я хочу поговорить с вами.
Гермия встала на ноги, чтобы выйти, но маркиз сказал:
– Вы должны остаться, Гермия, поскольку это касается вас.
Это прозвучало очень серьезно, и Гермия с опаской взглянула на него, гадая, что он хочет сказать.
Она села на стул, беспокоясь, что он может открыть ее матери то, о чем она еще не знала.
Приподнявшись повыше на своих подушках, маркиз сказал:
– Лежа здесь, я все время думал, какой подарок я мог бы преподнести вашей семье за всю вашу доброту.
– Нам ничего не нужно, – тихо произнесла миссис Брук.
– Я ожидал, что вы скажете это, – ответил маркиз, – но я взял себе за правило: всегда оплачивать свои долги.
Он помолчал, затем угрюмо добавил:
– В противоположность некоторым!
Гермия подумала, что он имеет в виду Рошфора де Виля.
– Я только рада, что мы имели возможность чем-либо помочь вам, – улыбнулась миссис Брук.
– Я все еще, кстати, ценю мою жизнь очень высоко, несмотря ни на что, – ответил маркиз, – и поскольку Гермии я обязан тем, что Остался жив, в обычных обстоятельствах я послал бы ей очень дорогое ювелирное изделие, чтобы выразить мою благодарность.
Миссис Брук собиралась что-то сказать, но он быстро продолжил:
– Вместо этого у меня есть другая идея, которая – я надеюсь – встретит ваше одобрение, и, кстати, это будет означать исполнение одного из ваших желаний.
Гермия, наблюдавшая за ним, пока он говорил, ощутила, как у нее захватило дух от того, что он сказал далее:
– Я решил, что моим подарком Гермии будет поездка на несколько недель в Лондон вплоть до окончания светского сезона.
Миссис Брук онемела от изумления и, не веря собственному слуху, глядела, пораженная, на продолжавшего маркиза:
