Жюльетта Бенцони - Сделка с дьяволом
Кучер нетерпеливо ерзал на облучке: экипаж двигался еле-еле. Гортензии спешить было некуда, и она уже собиралась крикнуть кучеру, чтобы не волновался, как дверца открылась и какой-то человек запрыгнул в карету, приказав кучеру:
— Поезжайте до бульвара, там остановитесь! — Потом повернулся к молодой женщине, в испуге уставившейся на него:
— Дорогая мадам Кеннеди! Вы представить себе не можете, как я счастлив встретиться с вами…
Сняв шляпу, он отвесил насмешливый поклон.
Перед глазами Гортензии вспыхнула густая огненная шевелюра, но она уже и без того узнала в непрошеном госте Патрика Батлера…
Глава V. В ЗАПАДНЕ
С остановившимся сердцем Гортензия смотрела на внезапно возникшего перед ней человека. Это, конечно же, он, у нее не могло быть сомнений: она сразу узнала это широкоскулое лицо, с задубевшей от ветра и солнца кожей, эти резкие черты, эти глаза цвета молодой листвы, смотревшие на нее с жестоким удовлетворением кошки, собирающейся сожрать мышь. Минуту они мерили друг друга взглядом, как два дуэлянта перед началом поединка.
Наконец в ней проснулся инстинкт самосохранения, молодая женщина рванулась к дверце. Выпрыгнуть, скрыться в толпе… Однако теперь фиакр двигался быстрее, но Гортензия не обращала на это внимания.
Лишь бы ускользнуть от этого человека, замыслившего против нее зло. Но тщетно: железная рука крепко держала ее, не давая пошевелиться.
— Спокойно! Вы же знаете, что не вырветесь. Я поймал вас, моя птичка, хотя это стоило мне больших усилий!
— Как вам удалось найти меня? Как вы очутились здесь, в этом экипаже?
Он улыбнулся и, не выпуская руки Гортензии, поудобнее устроился на сиденье.
— Не буду пытаться представить себя умнее, чем я есть. Сегодня мне просто выпала сумасшедшая удача.
Я ведь не думал, что турок уже успел вызвать вас из вашей норы. Я просто вышел прогуляться в сад Тюильри, и вдруг, о чудо! Появляетесь вы! Если вы хотели остаться незамеченной, то я не понимаю, как эта неудачная мысль пришла вам в голову: делать реверансы королю да еще на виду всего города провожать его до самого дворца? Мне оставалось лишь последовать за вами и запастись терпением. Вы что-то долго оставались во дворце…
Его прервал голос кучера. Он остановил фиакр и крикнул:
— Эй, почтенный! Вот и бульвар! Что дальше?
— Отвезите нас на улицу Сен-Луи! — крикнул ему Батлер.
— Так мы не едем в Сен-Манде?
— Вот где вы, оказывается, прятались, — воскликнул Батлер с улыбкой, делавшей его похожим на волка, потом громче кучеру:
— Нет, туда нам больше не надо.
— Но мне надо! — крикнула Гортензия. — Эй, кучер! Делайте, что я…
Рука судовладельца грубо зажала ей рот, заглушив конец фразы. Другой рукой он крепко прижал ее к себе.
— Будем делать, что я скажу, — приказал он. — Нам надо поговорить, и я предпочитаю, чтобы это было в спокойном месте.
— А разве в карете недостаточно спокойно? — с негодованием возразила Гортензия. — Говорите скорее, что вы хотели мне сказать, и покончим с этим!
— О, нескольких минут мне не хватит. Вы очень приятно прокатили меня на корабле, дорогая… мадам Кеннеди. Теперь я прокачу вас в карете и отвезу куда мне вздумается. В ваших же интересах выслушать меня. В ваших, и особенно вашей подруги, этой премилой мадемуазель Ромеро, у которой и правда оказалось такое звучное имя римской патрицианки. Я же говорил, что она похожа на императрицу. Ну а вы? Как ваше настоящее имя?
Она в изумлении, которое и не пыталась скрыть, уставилась на него.
— Вам оно до сих пор неизвестно? Вопреки всему, что вам удалось сделать?
— Увы! Один из «братьев» помог мне за деньги отыскать вашу подругу и упрятать ее за решетку. Но он знал лишь ее. Знал, что в Бретань она ездила в сопровождении подруги, но ему так и не удалось узнать имя этой таинственной дамы. Слуги с улицы Бабилон немы как рыбы. Что касается вашей дражайшей Фелисии, хотя я и навещал ее в тюрьме, мне не удалось, несмотря на все угрозы, вырвать у нее ни одного словечка.
Она ограничилась тем, что плюнула мне в лицо…
— Как бы мне хотелось сделать то же самое, — сквозь зубы проговорила Гортензия. — Итак, вы издевались над ней, проникнув в одиночную камеру? В то время как ее содержат там в строжайшей тайне? Значит, теперь в королевскую тюрьму может проникнуть кто попало?
— Мы живем в беспокойное, смутное время, еще нигде не установился надлежащий порядок. Вы представить себе не можете, чего сейчас можно добиться за горсть золотых монет! Но оставим это, ведь, благодарение богу, я нашел вас.
— Не примешивайте бога к вашим грязным преступлениям, господин Батлер. Поверьте, не всегда будет по-вашему.
— Может быть, а пока я хозяин положения и воспользуюсь этим. Вот мы и приехали!
Рукояткой трости он постучал в окошечко, окликая кучера.
— Остановитесь у следующего дома и позвоните у ворот. Нам откроют, и вы въедете во двор.
Ворота, заскрипев, открылись, карета запрыгала по неровной брусчатке двора, который мостили, видимо, во времена Людовика XIV, и наконец остановилась.
Лакей, которого Гортензия запомнила еще в Морле, открыл дверцу и опустил подножку. Патрик Батлер спрыгнул на землю, протянул руку в перчатке, помогая Гортензии выйти из кареты. Она увидала, что находится во дворе старинного особняка. И дом, и двор имели вид довольно запущенный, по стенам змеились трещины.
Пожухшая от холода трава пробивалась сквозь брусчатку.
Батлер, не отпуская руки Гортензии, повел ее в дом, они поднялись по лестнице с истертыми и расшатанными каменными ступенями.
— Я получил этот дом в наследство в прошлом году, — пояснил он. — У меня пока не было ни времени, ни желания, честно говоря, привести его в порядок. Но в данный момент он мне очень пригодился.
Пропустив вперед Гортензию, он толкнул дверь, затем пинком затворил ее.
— Ну вот, — сказал он со смехом, показавшимся молодой женщине отвратительным, — здесь мы сможем спокойно побеседовать. Снимайте манто и шляпу, чувствуйте себя как дома. Здесь вам не будет холодно.
Действительно, в старинном камине ярко пылал огонь. Гортензия подошла к камину, однако приглашению снять манто не последовала. Эта комната оказалась не гостиной, как она подумала сначала, а самой настоящей спальней, причем готовой к приему гостей, поскольку постель была разобрана.
Взгляд Гортензии, лишь скользнув по старинной кровати с колоннами и пологом с поблекшей вышивкой, обежал комнату. Она была убрана по моде эпохи жеманниц, с чудесными деревянными панелями, на которых кое-где еще виднелась позолота, но и на стенах, и на обивке мебели время оставило свои разрушительные следы, кроме того, несмотря на веселый огонь камина, в комнате чувствовался слабый запах плесени.
