Барбара Картленд - Невеста поневоле
Он отпустил ее руку, но она схватилась за его локоть.
— Нет, — пробормотала она. — Думайте обо мне что угодно, но я не останусь… в этой комнате… сегодня.
— Нет, конечно нет, — успокоил он ее. — Предлагаю вам перейти в мою спальню. Я запру окна на все замки и опущу решетки, а сам сяду в коридоре около двери. Если что-то случится, что совершенно невозможно представить, то просто позовите меня. Пистолет у меня в руке, он стреляет без промедления. Так что, уверяю вас, вы будете в полной безопасности.
— Но вам тоже нужно отдохнуть, — возразила Камилла.
Он улыбнулся:
— Когда мы воевали в Испании, мне часто приходилось обходиться без сна или отдыха. Уверяю вас, что мне не составляет никакого труда просидеть всю ночь в кресле. Оно гораздо удобнее твердой земли, к которой я привык.
— Вы уверены, что сможете в нем выспаться? — спросила Камилла. — Если хотите, мы можем разбудить Розу, и я заставлю ее поклясться, что она ничего никому не скажет.
Камилла сама сомневалась в своих словах. Она знала, что Роза — безнадежная болтушка и то, что на ее хозяйку напали и пытались убить, было слишком захватывающей новостью, чтобы, ахая и приукрашивая, не поделиться ею ни с одной живой душой.
Хьюго покачал головой:
— Мне больше нравится ваше первое предложение — сохранить происшествие в секрете. Роза все разболтает, то же самое относится и к баронессе.
Я разбужу вас, когда рассветет и в гостинице начнут просыпаться люди. Тогда вы сможете перейти в свою комнату. А пока оставайтесь в моей, а я буду охранять вас.
— Спасибо, я вам так благодарна, — произнесла Камилла.
Она пошла по направлению к двери, но не удержалась и бросила последний взгляд на кровать. Вид подушки под одеялом создавал впечатление, что кто-то лежит на постели. Камилла снова представила, что могла бы лежать там сейчас мертвая, и содрогнулась.
Словно прочитав ее мысли, Хьюго Чеверли тихо сказал:
— Забудьте об этом случае. Про такие вещи надо сразу забывать и никогда не вспоминать снова.
— Я никогда не забуду вашу доброту, — проговорила Камилла.
— Доброту? — переспросил он и тихо добавил:
— Я тоже никогда не забуду эту ночь.
Что-то в его тоне вновь заставило ее смутиться и потупить взгляд. Она опять вспомнила о, том, в каком она виде. Ее мама умерла бы при одной мысли о том, что ее дочь ведет задушевные беседы с джентльменом, которого едва знает, и одета при этом лишь в ночную сорочку и атласную накидку.
Камилла склонила голову и вышла из комнаты.
Хьюго Чеверли взял со стола свечу и последовал за ней. Они вошли в его спальню. Он оставил свечу возле кровати, поднял кресло, стоявшее перед камином, вынес его в коридор и поставил перед дверью. Кресло полностью закрыло проход, так что пройти в комнату, не задев его, было просто невозможно. Затем он закрыл окно, затворил тяжелые деревянные ставни и задвинул засов.
— Теперь вы в безопасности, — проговорил он. — Готов поклясться, что ни один мерзавец не потревожит вас, какие бы дурные намерения у него ни были.
— В этом я уверена, — улыбнулась Камилла.
— Спите спокойно, сегодня у вас был тяжелый день. Заботясь о баронессе, вы терпели неудобства. — Он помолчал и чуть слышно добавил:
— Мне хотелось бы, чтоб в Мельденштейне поняли, как вы прекрасны.
Она удивленно взглянула на него, но прежде, чем успела вымолвить хоть слово, он вышел и закрыл за собой дверь. Она услышала, как он уселся в кресло, постояла немного, затем решительно подошла к кровати и скользнула под одеяло.
Долгое время она лежала без сна. Он находился слишком близко от нее. Один раз она слышала, как он сел поудобнее, но все остальное время из коридора не доносилось ни звука. И все же ей казалось, что он сидит возле нее.
Камилла поймала себя на том, что снова и снова повторяет его последние слова. Так он думает, что она красива! Несмотря на цинизм в глазах и презрительный изгиб губ, несмотря на те жестокие слова, которые он говорил ей, он все равно считает ее красивой!
Эта необычайно приятная мысль успокаивала, и в конце концов Камилла уснула и, как ей показалось, почти сразу же проснулась от легкого стука в дверь.
Сквозь закрытые ставни проникали лучи солнечного света. Наступил рассвет. Она встала, надела на себя накидку, запахнулась и открыла дверь. Увидев ее, он улыбнулся:
— Больше никаких незваных гостей.
Забыв о своей застенчивости, она улыбнулась ему в ответ.
— В вашей комнате никого нет, и вы сможете еще немного поспать. В конюшнях уже проснулись конюхи, а внизу приступили к работе служанки. Так что не волнуйтесь и отдыхайте.
— Спасибо, — поблагодарила она, — спасибо за то, что вы так заботитесь обо мне.
Он не ответил, но выражение его лица сказало ей что-то, от чего она быстро повернулась и заспешила в свою спальню. Закрыв дверь, она внезапно ощутила трепет в груди, ее охватила безотчетная тревога, и стало трудно дышать.
Камилла подошла к кровати и увидела, что он убрал подушку, которая была проткнута кинжалом.
Она подумала, как заботливо он поступил, спрятав свидетельство преступления, которое могло бы расстроить ее. Затем поняла, что, возможно, он сделал это, чтобы горничные не сразу заметили проткнутую простыню и выпавший гусиный пух.
Ей стало интересно, куда он спрятал подушку. Все еще сонная, она улеглась в постель, забыв о прежнем страхе и ужасе. Он оставался рядом, ей стоило только позвать его, и он мигом примчался бы на помощь, чтобы защитить и спасти ее. Сознание этого вселяло в нее уверенность и спокойствие.
Камилла опоздала на завтрак, и они двинулись в путь позже, чем планировали. Когда она появилась в столовой, Хьюго уже позавтракал и отправился отдавать последние распоряжения перед отправкой.
Баронесса после принятия настойки опия сидела с опухшими от сна глазами. Сегодня она впервые была неразговорчива.
Камилла готовилась встретить Хьюго без тени смущения, но, пока одевалась, не могла не думать о ночном происшествии. Поистине она вела себя в высшей степени предосудительно. Ворваться в его спальню посреди ночи в одной сорочке! Припасть к нему в страхе, что совсем не приличествовало благовоспитанной леди!
Ночью все показалось ей совершенно естественным, но сейчас, вспоминая об этом, она подумала, что, должно быть, он считает ее поведение возмутительно нахальным и неподобающим для леди. С другой стороны, что ей оставалось делать в такой ситуации? Даже сейчас, при дневном свете, стоило ей вспомнить, как китаец заносил кинжал, ее вновь охватывали дрожь и панический страх.
— Вы сегодня что-то очень бледны, дорогая, — заметила баронесса после второй чашки кофе, которая слегка оживила ее и стерла темные круги под глазами.
