Элис Хоффман - Что было, что будет
Сейчас, направляясь в школу, Стелла брела по грязной дороге, подъездной аллее, такой узкой, что ветви боярышника и липы встречались наверху, образуя темный туннель. Стелла призналась самой себе, что Джулиет в очередной раз оказалась права. Это действительно деревня — ни тебе автомобильных гудков, ни транспорта, ни пешеходов. Девочке, выросшей на пересечении Бикон-стрит с шумным федеральным шоссе, все здесь казалось пустынным и заброшенным. Стелла позвенела бубенчиком на браслете, попыталась насвистывать песенку, но все это не помогло. Начинать в новой школе всегда нелегко, и, когда она добралась до конца аллеи, ее по-настоящему била дрожь. Сворачивая на мощеную Локхарт-авеню, она заметила деревянный столб, к которому кто-то прибил дощечку с выведенной от руки надписью черной краской: «Аллея Дохлой Лошади». Чудесно. Деревня, где полно погибших животных.
— Предположительно, на дне озера находится мертвая лошадь, — произнес мальчишеский голос, напугав ее.
Стелла обернулась и увидела рядом с собой высокого парня. Он был старше ее, примерно на год, с ясными голубыми глазами. Он улыбался, словно они успели познакомиться.
— Это не строго научное утверждение. Озеро бездонное, относится к озерам ледникового происхождения, питается подземным источником. Предположительно, во времена наших прапрапрадедов какой-то идиот на спор решил проехать верхом по тропе, по которой запрещается ходить, той самой, где ничего не растет. Лошадь испугалась, сбросила наездника, и он сломал шею. Говорят, лошадь ни на секунду не остановилась. Так и продолжала нестись по озеру, пока не достигла середины, где и утонула. Но все это полная чушь, так что не пугайся.
— Меня не так-то легко напугать.
Стелла и мальчик теперь шагали по Локхарт-авеню рядом.
Мимо пролетела на полной скорости машина, так близко к обочине, что Стелле и ее спутнику пришлось отпрыгнуть в заросли крапивы.
— Увидимся, Хэп! — проорал с пассажирского сиденья какой-то подросток.
— Не сомневайся, придурок! — прокричал в ответ спутник Стеллы. — Джимми Эллиот с дружками, — пояснил он, как только машина скрылась из виду. — Джимми — полнейший идиот. Я подтягиваю его по английскому и естественным наукам, так что мне ли не знать. Вообще здесь у нас полно болванов.
— В моей прежней школе их тоже хватало, — сказала Стелла. — Только все они были девочки.
— Ты училась в девчоночьей школе? Это еще хуже, чем учиться в Юнити.
Только тут они представились. Он оказался Хэпом Стюартом, внуком доктора Стюарта, который жил по ту сторону леса, рядом с владениями Эллиотов.
— А я живу у бабушки, — сказала Стелла. — В Кейк-хаусе.
— Ну, это я знаю. — Хэп широко улыбнулся. — Я все про тебя знаю. Хотя, может быть, не все, — поспешил он исправиться, заметив недовольство Стеллы.
Тем не менее он признался, что они встретились не случайно. Он поджидал ее на углу.
— Дедушка сказал, что тебе нужно помочь освоиться.
— Вовсе мне это не нужно. — В чем Стелла не нуждалась — так это в жалости.
— На самом деле я пришел потому, что хотел с тобой познакомиться. Ты наша ближайшая соседка. Стоит только пересечь лес, обойти ядовитый плющ, не набраться клещей и прошагать пять миль, как окажешься у моей двери.
Стелла рассмеялась:
— Мне повезло.
— Я подумал, что ты, возможно, захочешь выслушать дружеский совет о том, как здесь обстоят дела. Например, пусть люди тебя узнают, прежде чем выяснят, кто ты такая.
Мимо проехал школьный автобус, и, стоя в облаках выхлопного дыма, Стелла вновь ощутила шум в голове. О чем этот мальчишка тут толкует? Советует не раскрывать своего происхождения? Тоже мне, благодетель, заранее предупреждает, что ее здесь не примут.
— Ты так говоришь из-за моего отца, — догадалась Стелла.
Несколько стаек детей шли по Локхарт-авеню в ту же сторону, все они свернули на Мейн-стрит на перекрестке, где стоял более трех сотен лет старый дуб.
— А он тут при чем? — удивился Хэп.
— Так ведь он сидит в тюрьме.
— Да? Надо же. Впервые слышу, чтобы кто-то из Юнити угодил в тюрьму.
Теперь Стелла почувствовала себя еще глупее. Оказывается, об этом несчастье в ее жизни Хэп даже не подозревал. И чего ради она оделась так тепло — вот теперь вся взмокла от волнения. Того и гляди, придется подышать в бумажный пакет, совсем как отец, когда разнервничается. Стелла стянула шерстяной свитер и запихнула его в рюкзак.
— Он ни в чем не виноват. Скоро его отпустят под залог.
Какое-то время они шли молча. По правде говоря, Стелла была благодарна парню за то, что не придется заходить в новую школу одной. Они обогнули старый дуб, вокруг которого вздыбился кирпичный тротуар; проросшие корни растянулись почти на весь квартал — ни асфальт, ни кирпич, ни трава им были не помеха.
— В чем его обвинили? — поинтересовался Хэп.
— В убийстве.
Оба перепрыгнули через кривой корень. На этом самом месте старики обычно спотыкались и каждый раз, проходя мимо дерева, проклинали его. Зато ученики младших классов совершали к дубу экскурсии, водили вокруг него хороводы и танцевали в первый день весны.
— Его задержали только для того, чтобы допросить, — добавила Стелла.
— Понятно.
Услышанное явно произвело на Хэпа впечатление.
— Но он этого не делал, — довела до его сведения Стелла.
— Разумеется.
Девчонки из школы Рэббит все обзавидовались бы, если бы увидели Стеллу сейчас, как она идет по дороге с высоким красивым парнем и разговаривает о дохлых лошадях и убийстве, как об обычных делах. Стелле не терпелось рассказать обо всем Джулиет Эронсон. Что самое привлекательное в Хэпе Стюарте? Определенно, его рост.
— Я просто хочу, чтобы ты знала: в школе найдется много таких, кто верит самому плохому. Особенно если дело касается Кейк-хауса. Какие-то идиоты предложили сотню баксов любому, кто пройдет по тропе, где ничего не растет, и останется жив, чтобы потом рассказать об этом. Джимми Эллиот осилил тропу лишь до середины. Он клянется, что видел мертвую лошадь. Скорее всего, это был болотный газ. А может быть, сам Джимми напустил газы. Он на это мастак.
Оба посмеялись, и у Стеллы немного отлегло от сердца.
— А почему на той тропе, о которой ты говоришь, ничего не растет?
— Именно там пролилась кровь Ребекки Спарроу. Теперь там нет даже сорняков. Вот таким свойством обладала ее кровь.
Выходит, Стелле нужно было скрывать вовсе не отцовскую историю. Теперь она поняла: все дело в Ребекке Спарроу.
— Это из-за нее я не должна никому говорить, кто я такая.
