Кэтрин Каски - Невинные грехи
Завернув два кубка в паклю и сунув их в карман, Грант уложил остальные обратно в ящик, после чего взял трость и направился к выходу.
В прихожей он увидел Фелисити, надевавшую шляпку.
— О, Грант, вы тоже собрались на прогулку?
— Вообще-то я по делу. — Он накинул плащ и взял шляпу.
Фелисити посмотрела на его трость.
— Если хотите, я могу заняться этим делом.
— Нет-нет, сегодня я чувствую себя значительно лучше, но, если вы желаете присоединиться, я буду рад вашему обществу.
Он подставил локоть, и она продела в него руку.
Теплое солнышко, согревшее лицо Гранта, придало ему такой бодрости, какой он уже давно не испытывал, а близость Фелисити заставила его позабыть хотя бы на время о неприятностях, которые свалились на семью.
До стоянки извозчиков было недалеко, но он шел медленно, наслаждаясь тем, как при каждом шаге ее грудь прижимается к его руке. Тут же проснулось вспоминание о ее мягкости под его ладонью, и ему представилось, как ее груди будут подскакивать, если она оседлает его в постели…
Ему пришлось признаться себе, что известие о невозможности аннулирования брака стало для него полнейшей неожиданностью, но и открывало новые захватывающие горизонты.
Например, окончательное закрепление их союза, что она, пусть и после изрядной доли кларета, похоже, была совсем не против проделать.
— Фелисити. — Он остановился, не дойдя нескольких шагов до стоянки. — Сегодня мне стало известно нечто такое, что должны знать и вы.
Девушка чуть наклонила голову и прикусила губу.
— Что же это?
— Сегодня утром Локлен встречался с адвокатом.
На ее ресницах блеснула слезинка.
— Нет-нет, это не то, чего вы боитесь. — Когда он повернул ее лицом к себе, она часто заморгала, прогоняя слезы. — Признать наш брак недействительным нельзя. Я не собираюсь с вами разводиться.
— Я вас не понимаю.
— Мы женаты!
Глаза Фелисити вспыхнули.
— Но… Как же мисс Рэйфорд?
Грант пожал плечами.
— Придется мне ей как-то об этом сообщить. Она не хочет за меня выходить, сама мне это сказала. Все, чего ей хочется, — это освободиться от власти отца.
— А ваше наследство?
— Не знаю, что с ним будет, не знаю, как я смогу оплатить долги и защитить сестру и братьев. — Грант тяжко вздохнул. — Я женился на доброй, заботливой женщине, но этим нанес удар по чести мисс Рэйфорд, дочери старинного друга моего отца. — Он пошел дальше, увлекая за собой Фелисити. — Я лишь прошу, чтобы вы продолжали держать наш брак в тайне, пока я все не улажу с мисс Рэйфорд.
Грант помог Фелисити подняться в экипаж.
Когда колеса загрохотали по брусчатке, девушка придвинулась к нему ближе.
— А как наши отношения? — Она покосилась на Гранта. — Вы вчера вечером это серьезно говорили?
— Что я хочу вас больше всего на свете? — Он повернулся и крепко поцеловал ее в губы. — О да! Вы и не представляете, насколько серьезно.
Неожиданно уголки губ Фелисити дрогнули и приподнялись в такой игривой улыбке, что Гранту захотелось забыть о кубках, которые нужно было продать, и немедленно вернуться вместе с ней домой.
Грант выбрал ювелирную лавку, расположенную недалеко от Пикадилли. С ее владельцем он был знаком давно и не однажды покупал у него разные красивые вещи. Магазинчик был напичкан великолепными ювелирными изделиями из серебра, как созданными самим владельцем магазина, так и собранными по всему миру. Мистер д’Арджент знал толк в этом металле, и Грант почти не сомневался, что он заинтересуется кубками.
Гранта часто глодала зависть к этому человеку, который проводил дни и ночи рядом с такими прекрасными предметами, зная, что, пока их не купили, они принадлежат только ему. Наверняка он был самым счастливым человеком во всем Лондоне.
Грант с замиранием сердца ввел Фелисити в ювелирную лавку и представил серебряных дел мастеру мистеру Джозефу д’Ардженту.
— Мы зайдем попозже, сэр. — Фелисити указала на тарелку. — Мы прервали ваш завтрак.
— Нет-нет-нет! — Он замахал руками. — Я почти все время провожу здесь в одиночестве и, признаться, несказанно рад любому вторжению. Итак, лорд Грант, чем могу быть вам полезен сегодня?
Грант достал из кармана кубки.
— Хочу их продать.
Пока мужчины разговаривали о деле, Фелисити обошла магазин и в восхищении остановилась у неглубокой серебряной чаши с тремя маленькими ручками.
— Я вижу, моей жене понравилась чаша… Кажется, это ваша работа, не так ли?
— Жена? Не знал, что вы женились. — Он одобряюще похлопал Гранта по спине. — Да, это мое произведение. Теперь же, моя дорогая леди, оно ваше. — Он снял чашу с полки и вложил в руки Фелисити.
— Мое? О нет, я не могу принять столь щедрый подарок.
— Считайте это свадебным подарком вам обоим. — Он улыбнулся. — Мои бабушки и дедушки тоже подарили моим родителям на свадьбу чашу, чтобы они могли испить из одного сосуда, потом долго служившего символом их любви и доверия.
Фелисити это до того тронуло, что она чуть не расплакалась.
— Как мило! Большое спасибо вам, мистер д’Арджент.
— Что ж, это весьма щедрый подарок. — Грант пожал руку ювелиру. — Надеюсь, что в ближайшее время смогу навестить вас снова. Всего доброго.
По дороге обратно на Гроувенор-сквер Фелисити внимательно рассмотрела чашу.
— Какой все-таки мудрый подарок. Но мне жалко мистера д’Арджента.
— Почему? Он, наверное, самый счастливый человек в мире. Его постоянно окружают такие прекрасные предметы.
— Но он так одинок. Разве вы не заметили?
Грант вспомнил недоеденный завтрак, вспомнил, как ювелир признался, что рад любому вторжению, вспомнил выражение его глаз.
Он всегда был так ослеплен красотой, окружавшей д’Арджента, что не замечал его одиночества. Фелисити была совершенно права.
После нескольких бесконечных часов ожидания Киллиан, Локлен и Присцилла наконец отправились спать и для Фелисити наступила долгожданная брачная ночь.
Она надела шелковую ночную рубашку, лучшую из тех, что у нее были, и стала дожидаться на своей маленькой кровати мужа, своего мужа.
Она не знала, чего ждать от лорда Синклера. Синклеры не были похожи на привычных ей квакеров, и это наполняло ее сердце трепетом.
Разумеется, Грант вошел в ее спальню в полночный час, когда отзвучал последний удар часов. Как только дверь спальни открылась, она почувствовала, что тепло разливается по телу и собирается у нее между ног.
Поставив трость у двери, он повернул в замке ключ.
— Ты не спишь, любовь моя?
