Джулия Куин - Невеста герцога
Амелия смутилась, стараясь не показывать, как ей приятно слышать эти слова.
— Не за что.
Его полуулыбка стала чуточку кривой.
— Давно меня никто не спасал.
— Полагаю, вы давно не нуждаетесь в спасении. — Амелия откинулась на спинку сиденья, внезапно почувствовав странное спокойствие. Она поверила, когда он сказал, что не имеет привычки напиваться, и была рада этому. У нее было мало опыта общения с подвыпившими мужчинами, но то, что она видела — чаще всего на балах, когда родители позволяли ей оставаться дольше, чем обычно, — не производило на нее впечатления.
Тем не менее она не могла не радоваться, что видела его в таком состоянии. Он всегда владел ситуацией, всегда сдержанный и уверенный в себе, и не только потому, что был герцогом Уиндемом, уступая по положению лишь горстке людей в Британии. Это было его сущностью, как и властные манеры и холодный ум. Стоило ему появиться в толпе, и люди сами изъявили желание, чтобы он распоряжался ими. Они хотели, чтобы он принимал за них решения, говорил им, что делать.
Джон Донн[1] ошибался. Некоторые люди являлись островами сами по себе. Как герцог Уиндем. Он всегда был таким, с самых ранних ее воспоминаний.
Не считая того, что на этот раз он нуждался в ней.
Как волнующе!
И самое замечательное, что он осознает это. Конечно, он не просил ее о помощи. Она увидела его в беде, оценила ситуацию и действовала.
Она приняла решение и взяла дело в свои руки.
И ему это понравилось. Он сказал, что ему нравится, как она командует. Это было так приятно, что ей захотелось сжать себя в коротком объятии.
— Почему вы улыбаетесь? — поинтересовался он. — У вас такой довольный вид.
— Вы этого никогда не поймете, — ответила Амелия — без тени горечи. Она не ставила ему в вину его самообладание. Скорее завидовала.
— Это нечестно с вашей стороны, — заметил он с мягким упреком.
— Я сказала это как комплимент, — отозвалась она, зная, что это он тоже не поймет.
Одна из его бровей приподнялась.
— Придется поверить вам на Слово.
— О, я не стала бы лгать насчет комплимента, поскольку не раздаю их направо и налево. Мне кажется, они должны что-то значить.
— Даже когда объект не понимает, что значит комплимент?
Амелия улыбнулась.
— Даже тогда.
Он улыбнулся в ответ, приподнят уголок рта. Но эта улыбка, кривая и едва заметная, была полна юмора и симпатии, и впервые в жизни Амелия Уиллоуби подумала, что брак с герцогом Уиндемом может быть чем-то большим, чем исполнение долга или повышение общественного статуса.
Наверное, это может оказаться весьма приятным делом.
Глава 9
Пожалуй, даже хорошо, размышлял Томас, что в его крови было слишком много алкоголя, чтобы сознавать свое унизительное положение, когда Амелия наткнулась на него на улице. А теперь, когда лишь остатки ночных возлияний болезненно пульсировали у него в висках, он знал, что она уже видела худшее и не убежала прочь с воплями. Собственно, она казалась вполне довольной, сидя в карете рядом с ним, осыпая его мягкими укорами и закатывая глаза от его реплик.
Эта мысль показалась ему такой забавной, что он бы улыбнулся, если бы карета не подпрыгнула на дороге, тряхнув его мозги так, что они стукнулись бы о стенки черепа, будь такое возможно. Томас не был знатоком анатомии, но подобный сценарий казался более вероятным, чем то, что он почувствовал, словно в окошко кареты влетел молот и врезался в его левый висок.
То, что его правый висок пульсировал так же оглушительно, можно было объяснить только солидарностью.
Он издал стон и крепко ущипнул себя за переносицу, будто одна боль могла притупить другую.
Амелия молчала. Более того, она явно не считала, что должна что-то говорить, чем подтвердила его недавно обретенное убеждение, что она исключительная женщина. Она просто сидела, на удивление безмятежная, учитывая, что он выглядел как покойник и мог в любой момент исторгнуть на нее содержимое своего желудка.
Не говоря уже о его глазе. Прошлым вечером синяк выглядел достаточно скверно, и Томас не представлял, какой оттенок он мог приобрести за ночь.
Он сделал глубокий вздох и открыл глаза, взглянув на Амелию поверх своих пальцев, которые все еще массировали переносицу без всякого результата.
— Болит голова? — вежливо спросила она.
Она ждала, пока он обратит на нее внимание, сообразил Томас.
— Дьявольски.
— У вас есть что-нибудь, что вы могли бы принять? Может, лауданум?
— Боже, нет. — Он чуть не отключился при одной мысли об этом. — Это меня доконает.
— Чай? Кофе?
— Нет, что мне нужно, так это…
Микстура Глэддиша.
Почему Он не подумал об этом раньше?
В то лето, когда им обоим исполнилось восемнадцать. Гарри Глэддиш довел ее до совершенства.
Отец Томаса решил провести сезон в Лондоне, предоставив его самому себе в Белгрейве, и они с Гарри пустились во все тяжкие. Впрочем, в их поведении не было ничего чересчур безнравственного, хотя в то время они считали себя худшими из развратников. После того как он насмотрелся в Лондоне, как молодые люди губят себя, Томас оглядывался на то лето с некоторой иронией. В сравнении с ними они с Гарри были невинными ягнятами. Но даже если так, они пили слишком много и слишком часто, а микстура Глэддиша, принятая утром — с зажатым носом и содроганием, — не раз выручала их. Или как минимум возвращала способность передвигаться достаточно прямо, чтобы добраться до своих постелей, где они могли проспаться.
Он посмотрел на Амелию.
— У вас найдется полчаса?
Она сделала широкий жест.
— Как видите, у меня нашелся целый день.
Томас несколько смутился.
— Ах да. — Он кашлянул. — Жаль, что так вышло. Надеюсь, вам не пришлось отложить важные дела.
— Только посещение модистки и сапожника. — Амелия состроила удрученную гримаску, но было видно, что она шутит. — Боюсь, я останусь разутой и раздетой в эту зиму.
Он поднял палец.
— Одну минуту. — Потянувшись к противоположной стенке кареты, он пару раз стукнул по ней кулаком. Карета тут же остановилась. В обычной ситуации Томас выпрыгнул бы наружу и дал указания кучеру, но, учитывая обстоятельства, его можно было простить за попытку свести свои движения к минимуму. Последнее, что им веем нужно, это чтобы его вывернуло наизнанку прямо в карете.
Получив новые указания, кучер развернул карету и двинулся в обратном направлении, а Томас снова откинулся на сиденье, чувствуя себя гораздо бодрее от одной только мысли об ожидавшей его микстуре. Если Гарри и удивится, что он напился, то никогда не спросит. Во всяком случае, не сегодня утром.
