Ги Бретон - Загадочные женщины XIX века
Как только эти слова прозвучали в тишине кабинета, где, как считал Гирвуа, никого, кроме него и императора, не было, императрица, которая подслушивала, внезапно возникла перед главой тайной полиции. Она была в домашней белой одежде, волосы рассыпались по плечам. Она подступила к несчастному, осмелившемуся стать рупором общественного мнения.
— Повторите, пожалуйста, месье Гирвуа, то, что вы только что сказали! — приказала она.
— Как вам будет угодно, мадам. Император спросил меня, что говорят в народе о тех трагических событиях, которые произошли в Керетаро, и я ответил, что парижане винят во всем «эту испанку», как семьдесят пять лет назад они упрекали «эту австриячку».
— Эту Испанку! Эту Испанку! — воскликнула она. — Я стала француженкой, но сумею доказать моим врагам, что в случае необходимости могу быть и испанкой!
И с этими словами она исчезла. Шеф тайной полиции, проклиная себя за то, что решился заговорить, принес свои извинения императору.
— Вы поступили так, как подсказала вам совесть, — сказал император, пожимая ему руку.
Несмотря на высказанное таким образом одобрение, Гирвуа через несколько дней был смещен с должности и выслан в провинцию. Императрица потребовала, чтобы он больше не встречался на ее пути».
Евгения демонстрировала свое горе. На протяжении долгого времени она появлялась лишь в черном платье.
Она носила траур по прекрасной мечте, по романтическому флирту, по семи тысячам французских солдат…
БАЦОЧИ «ПРОВЕРЯЕТ» ЛЮБОВНИЦ НАПОЛЕОНА
Старайтесь внимательно смотреть под ноги.
Руководство пехотинца в походеНа протяжении всей мексиканской кампании Наполеон III был самым счастливым человеком во Франции. Евгения была занята мыслями о том, как поджечь часть Северной Америки и потопить ее в крови ради прекрасных глаз Хосе Идальго, и император мог наконец-то посвятить все свободное время своей единственной страсти: женщинам.
С возрастом его аппетиты приняли такой масштаб, что это вызывало тревогу следивших за его здоровьем врачей. Он был ненасытен.
Бацочи было ведено каждый день приводить какую-нибудь хорошенькую женщину на улицу Бак. Юная особа должна была уметь поддержать изысканную «беседу» с императором. Чтобы быть уверенным в том, что она не упадет в грязь лицом, Бацочи раздевал очередную кандидатку и, уложив на постель, тщательно «проверял» ее. Нельзя было допустить, чтобы император, по недосмотру, столкнулся с какими-нибудь препятствиями, ступил на хорошо протоптанную дорожку или же пошел по неизведанному пути. Бацочи, если можно так выразиться, был разведчиком, изучавшим дорогу, по которой должен проследовать император.
Случалось, что барышня оказывалась недостаточно инициативной. Верный слуга, хорошо изучивший вкусы и пристрастия императора, давал советы, подхлестывал воображение, подсказывал необходимый стиль поведения, короче, старался поднять уровень сексуального образования.
Изо дня в день он терпеливо возобновлял уроки.
— Ну, малышка, попробуй еще раз!
Барышни, стремившиеся отличиться перед императором, покорно заучивали новые приемы. Бацочи был требователен и добивался виртуозности.
Иногда устроитель императорского досуга преподносил Наполеону III сюрприз: на улице Бак его ждало несколько женщин. Император давал волю своей фантазии. Он любил, например, подставить ладони под тугие груди и подбрасывать их, словно «маленькие мячики».
Однажды Бацочи привел трех танцовщиц из Опера: одна была брюнеткой, другая блондинкой, а третья — ослепительно рыжей. Увидев эту троицу на постели, император облизнулся. Он приподнял сорочки и, любуясь разноцветным пухом, воскликнул:
— Какая палитра!
Невозможно установить имена всех любовниц Наполеона III периода мексиканской кампании. Из этой безымянной толпы мы можем выделить лишь нескольких: прекрасная Вальтес де ля Бинь, Бернардин Гемекерс, певица из Опера, подарившая до этого немало незабываемых ночей герцогу де Морни, дочь художника Помейрака и мадам де Персиньи…
Гибель Максимилиана положила конец сладострастным досугам Наполеона III. Отведя взгляд от Мексики, Евгения снова стала пристально следить за своим супругом. То, что ей удалось обнаружить, привело ее в неописуемую ярость. Она била вазы об пол, с ее уст слетали испанские проклятия и угрозы уехать жить в Биариц, забрав с собой наследного принца.
Император вынужден был опять пообещать ей вести себя благоразумно. После этого он отправился к принцу Наполеону, чтобы задать ему один весьма забавный вопрос. Послушаем Пьера де Лано, рассказывающего об этой сцене со слов свидетеля, оставшегося неизвестным:
«Что же касается отношении между императором и его кузеном, то я могу привести один анекдот, который пересказал мне М. Д…. разрешив воспользоваться им по своему усмотрению; по его признанию, он не хотел, чтобы эта история фигурировала в писаниях, вышедших из-под его пера.
Однажды М. Д… находился вместе с принцем Наполеоном в его кабинете. Внезапно в потайную дверь, которая вела в подземный коридор, соединявший два дворца, несколько раз тихонько постучали.
После разрешения войти в кабинете появился император.
М. Д… тотчас же поднялся, собираясь ретироваться. Но император, обернувшись к нему, попросил его остаться.
После обмена несколькими незначительными репликами и краткой паузы Наполеон III, который стоял, прислонившись к камину, спросил свого кузена:
— Скажи мне, Наполеон, твоя жена устраивает тебе сцены?
Принц удивленно посмотрел на императора:
— Какие еще сцены?
— Ну, сцены ревности, например.
— Нет.
— Это очень странно, ведь у тебя дурная репутация, ты известный волокита, и вряд ли Клотильда пребывает в неведении по этому поводу.
— Да, — согласился принц, — я действительно таков, как вы сказали. Сир, и моей жене хорошо известен мой характер. Но для чего Клотильде наседать на меня с упреками? Виктор-Эммануил, ее отец, тоже любил волочиться за женщинами. Она это знает. А раз между ее мужем и отцом существует такое сходство, она, должно быть, полагает, что так принято в королевских семьях.
Император засмеялся.
— Довольно странная мораль, — заметил он. — Но тебе повезло. Хотелось бы и мне иметь такую жену. Евгения делает мою жизнь невыносимой. Я не могу позволить себе принять посетительницу или даже просто взглянуть на какую-нибудь особу женского пола без риска вызвать грандиозный скандал. Тюильри содрогается от непрерывных стенаний императрицы.
Все, несколько сконфуженные, помолчали.
Потом император снова заговорил:
