Ширл Хенке - Рай земной
– Люди хотят вернуться, пока еще остались запасы воды и продовольствия, чтобы можно было добраться до островов Африки, – продолжил Коса.
– И услышать шепот юго-восточного ветра, который проводит нас домой, – подхватил в конце боцман. Он окинул угрюмым взглядом остальных членов команды, большинство из которых завершали легкую утреннюю трапезу и готовились либо заступить на вахту, либо найти себе тенистое тихое местечко и притулиться там поспать. Доверенные лица короля, ученый-еврей и корабельный хирург, стояли в стороне пол навесом недалеко от капитана, крепко, несмотря на ветер, удерживающего румпель. Ни один из них не принимал участие в споре, считая, что за это должен нести ответственность адмирал и его маршал.
– Ветры, дующие с юго-востока, могут отнести нас севернее, чем курс к дому. У нас есть еда еще на несколько месяцев и много ободряющих знаков островные птицы, свежий топляк. Мы приближаемся к цели. И как представитель их величеств, короля Фердинанда и королевы Изабеллы, я собираюсь продолжать делать то, что мне было поручено. Мы будем плыть.
Адмирал помолчал и оглядел стоявших внизу мужчин. Похоже, на этот раз Чачу, а не Коса решил пойти в атаку, отталкивая своим большим мускулистым телом худощавого Косу.
– А если нам это не понравится и мы хотим посовещаться с капитанами „Ниньи“ и „Пинты“?
– Да, давайте обсудим это с Пинсонами. Они хорошие люди из Палоса, – скрипучим голосом прокричал один из моряков. К нему присоединились еще несколько человек из портов Андалузии.
– Как маршал флота я приказываю распределить все оружие, если в этом будет необходимость, между членами команды… и использовать его против мятежников… если будет нужно. – Аарон отчетливо произнес эти слова и повернулся к дулу фальконета, прикрепленного к борту. Жерло орудия, которое могло изрыгать небольшие свинцовые ядра и на большом расстоянии распространять огонь, сейчас было направлено в середину группы басков и их соучастников из Палоса. – Вы даете мне разрешение продемонстрировать его, адмирал? – Он посмотрел на Колона, лицо его было жестоким, холодным. Сейчас никто, даже высокомерный боцман, не воспринимал Диего Торреса как мальчишку.
– Я не думаю, что возникла необходимость в столь экстремальных мерах, маршал, – ответил Кристобаль, – Не будет никакого совещания между офицерами на борту „Ниньи“ и „Пинты“. У них, как и у всех вас, есть свои поручения. После покушения прошлой ночью на моего маршала я предложил ему принимать особые меры предосторожности.
По палубе прокатился испуганный шепот.
– В следующий раз, если кто-нибудь поднимет руку против королевской власти и этого предприятия, я не буду таким снисходительным. Дон Диего уже воздал по заслугам нападавшему на него.
Пронзительный взгляд голубых глаз Колона остановился сначала на шкипере, затем на боцмане. Он помолчал, наблюдая за людьми, которые толкались и бормотали что-то.
– Послушайте, давайте будем стоять за адмирала! – выкрикнул моряк из Гуелвы.
Другой, из Кадиса, присоединился:
– Да, да, вперед за золотом, в Индии! Вскоре остальные присоединились к хору, вытесняя раскольников. Каждый моряк пошел исполнять свои обязанности или отдыхать.
Аарон подождал, пока все угомонились, развернул пушку к морю, замкнул ее и положил ключ в карман. Он подошел к адмиралу и мрачно улыбнулся:
– По крайней мере, сейчас мы преодолели бурю.
– Я знаю, что в будущем тебе придется быть в два раза более воинственным, не то тебя действительно выбросят за борт, – с тревожной улыбкой ответил Кристобаль. – Я буду истово молиться, чтобы мы как можно скорее увидели землю.
Молитвы адмирала были услышаны. Сразу после десятого, в темную ночь одиннадцатого октября сам Кристобаль, выглянув из маленького оконца своей каюты, заметил на горизонте мерцающие огни. Королевский виночерпий, который сидел у него и решал, как они должны будут приветствовать и передавать послания и дары восточным правителям, тоже признал, что это, должно быть, земля. – Это похоже на свечу или факел, который, наверное, переносят от одного дома к другому. Позовите вахтенных, и пусть они просигналят „Нинье“ и „Пинте“. Посмотрят, видят ли они тоже землю, скомандовал Колон.
Моряк с „Пинты“ еще до того, как ему просигналили, сообщил, что они заметили свет, но больше в этот полночный час никаких признаков суши не было. Палуба „Санта-Мария“ трещала от напряжения, ибо каждый матрос, и не только находившийся на вахте, вглядывался в западный горизонт. Потом часа в два ночи раздались крики: земля теперь появилась на самом деле, на этот раз намного отчетливее. Подготовительный сигнал – пушечный выстрел – прозвучал с „Пинты“, которая по-прежнему намного опережала два других корабля. Мартин Алонсо Пинсон тоже рассмотрел при лунном свете тусклый белый блеск утесов. Три небольших корабля разглядели начало и одновременно коней мечты.
Колон высчитал, что расстояние до земли примерно шесть миль. По мере того как они приближались к берегу, адмирал приказал всем кораблям спустить паруса и подождать рассвета. Рев бурунов говорил о том, что недалеко мелководье, которое может посадить флот на мель. Уж лучше держаться на одном месте, пока можно будет определить, где они находятся. Никто не спал.
Аарон впервые за все дни после первого ропота недовольных почувствовал наконец-то передышку. Корабли в ожидании утреннего света раскачивались из стороны в сторону вблизи изгиба суши, а Аарон тем временем присел на корточки и стал писать дневник, который вел, исполняя завет отца. После возвращения сына для Бенджамина Торреса этот дневник будет гораздо дороже, чем золото и жемчуг Индий.
Аарон поставил дату 12 октября 1492 года.
Мой дражайший отец!
Показалась земля. Все недоброжелатели адмирала теперь поверили в его генийt. Когда мы приедем домой, все клеветники в Испании будут воздавать ему хвалу. Что же do меня, я думаю лишь о том, чтобы вернуться в объятия моей семь. Это предприятие наверняка завоюет одно из самых почетных мест для рода Торресов при королевском дворе. На рассвете мы высаживаемся на берег. Хотя мы прибыли с миром, со мной из предосторожности будет оружие. Я напишу подробнее о нашей высадке, когда у меня будет время. Передай мою любовь матери, Анне, Матео, Рафаэле и детям.
С любовью подписавшись, Аарон вдруг представил себе заплаканные лучистые зеленые глаза на маленьком, в форме сердечка личике, которое возникло в его памяти. Занятый сверх меры в последние недели тяготами морского путешествия, Аарон не мог найти и минуты, чтобы подумать о Магдалене Вальдес и о причинах, почему она снискала себе расположение сто семьи. И все же где-то в глубине его тревожных снов, во время долгих месяцев воздержания, она со своим хрупким маленьким телом приходила к нему, словно пение сирен. Он вспомнил, как сладко утолял свою страсть, и эти воспоминания преследовали его мечты. Он отбросил подобные мысли в сторону, закрыл дневник и положил его под кровать вместе с принадлежностями для письма. Вместе с остальными он будет наблюдать, как над Индиями взойдет солнце.
