Джулиус Лестер - Улыбка любви
— Нам с Памеллой, — тихо сказала Дотти, подталкивая к Джесси свою подругу, — предлагают работу в хорошей фирме. — Памелла встала рядом и кивнула. — Мы обе им подходим, — продолжила Дотти, — но не знаем, как нужно выглядеть в большом офисе. Не могли бы вы нам помочь?
— Мы очень хотим получить эту работу, — сказала Памелла, требовательно посмотрев на Джесси поверх очков.
— Мы хотим уехать из этого города и снять вместе квартиру, — добавила Дотти.
— Хорошо, — улыбнулась Джесси, уже сообразив, как надо изменить их внешность. — Давайте я подберу вам косметику, а потом поговорим об одежде.
Когда через час вернулся Диллон, Джесси заканчивала рассказывать шестерым окружившим ее девочкам о том, как надо одеваться, чтобы выглядеть эффектно. Очки уже не скрывали глаз Памеллы, ее тонкие губы, подведенные помадой, уже не казались суровыми и печальными. Тонкая красота Дотти расцвела. Белые вьющиеся волосы Клариссы теперь не скрывали ее маленького очаровательного личика. Яркая косметика была смыта с лица Розиты, и стала видна ее экзотическая красота. По-прежнему не желая уходить, Джесси все же помахала всем на прощание рукой и удовлетворенно посмотрела на те немногие, но вполне ощутимые перемены, которые успела внести за это короткое время.
— Я приеду опять, как только смогу, — пообещала она, оглянувшись в дверях последний раз.
— Да, конечно! Все так говорят, — ответила Лоретта, снова становясь угрюмой.
— Да, я понимаю. Но я обещаю. А вы пока поработайте над тем, о чем я вам рассказала. Дотти, когда вы с Памеллой получите ту работу, оставьте мне записку, где можно вас найти. Мне будет интересно посмотреть, как вы устроились.
— К сожалению, ты не можешь взять их с собой, — мягко сказал Диллон у нее из-за спины.
— Да, я понимаю.
Помахав рукой в последний раз, Джесси вышла за дверь, повернулась и быстро зашагала по коридору. Если бы она только могла, то провела бы здесь весь день, пытаясь хоть немного изменить то, что изменить полностью была не в силах.
В конце коридора Диллон догнал ее и схватил за руку, прервав стремительный полет.
— Джесси, подожди! — Взяв за плечи, он развернул ее к себе. — Прости меня.
— За что? — Она уставилась на его грудь. Ее душили слезы, и от этого она чувствовала себя полнейшей идиоткой. В мире полно людей, которым нужна помощь. Но до сегодняшнего дня ей никогда не хотелось из-за этого плакать.
— За то, что я все это затеял. Я совершенно не подумал о том, что это произведет на тебя такое впечатление. — Он за подбородок поднял ее голову.
Она посмотрела на него.
— Даже не знаю, почему я так расчувствовалась. Может, потому, что вспомнила себя в их годы?
— Я тоже помню свою юность, и именно поэтому я здесь. И таких людей, как мы, Джесси, здесь очень много. Этим детям еще только предстоит сделать свой выбор, и мы должны им в этом помочь. Я горжусь тобой.
— Великое дело! — пожала плечами Джесси и вытерла слезы. — Я им только рассказала, как пользоваться пудрой.
Диллон снова поднял ее лицо и прикоснулся к нему лбом.
— Ты не хочешь показывать своих добрых чувств, но тебе не удается скрыть свое сердце. У Джесси перехватило дыхание, и она прошептала:
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Я схожу с ума, и тебе это известно. Я пытался с этим бороться, но ничего не могу с собой поделать. И чем лучше я тебя узнаю, тем сильнее становится мое чувство. Я никогда не думал, что у тебя окажется такое сердце.
Сказав это, он коснулся ее губ своими губами сначала мягко, потом более страстно, и крепко прижал ее к себе. В страстном поцелуе он раздвинул языком ее губы и провел рукой вниз по бедрам, прижимая их к себе.
Жаркая волна накрыла Джесси, и она резко отстранилась, чтобы вздохнуть. А он вновь с безумной страстью припал губами к ее рту.
— Боже, Джесси, что ты со мной делаешь, — произнес он, наконец оторвавшись от нее.
Одной рукой он обнял Джесси за талию, а другую положил ей на затылок и вновь приник к ней в страстном поцелуе.
Оглушенная и ослепленная, словно громом и молнией, бушевавшей в них обоих страстью, она ничего вокруг себя не видела и не слышала. Она кружилась в водовороте охвативших ее эмоций, когда вдруг рядом раздался детский голос:
— Здорово!
Сразу же послышался второй голос, а за ним третий:
— Во дают!
— Давай, давай, Джесси!
Диллон оборвал поцелуй и, прижав ее голову к своему плечу, загородил Джесси своим телом от посторонних взглядов.
— Я так и знала, что вы больше чем друзья. Четвертый голос был подозрительно похож на голос Лоретты. За ним раздался пятый, шестой и так далее. Все это сопровождалось топаньем ног и легкими толчками проходивших мимо людей. Во время этого бесконечного парада Диллон и Джесси стояли неподвижно, не в силах пошевелиться.
— Да, хотела бы я, чтобы хоть один мужчина посмотрел на меня так, как он смотрит на нее.
— А я бы хотела, чтобы именно этот мужчина смотрел на меня так, как смотрит на нее.
— А я — чтоб все!
— Девочки, — раздался сердитый голос миссис Давсон, — покажите, что вы научились хоть чему-то на наших занятиях! Идите мимо них молча.
— Да, мэм!
— Теперь уже поздно.
— Ты видала, как он ее обхватил?
— Ш-ш!
Постепенно шум голосов и шарканье ног утихли, и мучительное ожидание закончилось. Джесси медленно подняла голову с плеча Диллона и посмотрела ему в глаза. Она была подавлена и думала, он тоже смущен. Вместо этого Диллон улыбнулся:
— А дети остроумны!
— Остроумны?
— Она напомнили мне, каким я был, когда заканчивал школу. Я сам не раз комментировал действия влюбленных. И у меня это получалось еще лучше.
— А я нет.
— Ладно, Джесси, пойдем. Ведь ты не очень расстроилась?
— Конечно, я расстроилась! Я не помню, что именно мы с тобой делали, но могу себе представить, как это выглядело со стороны.
— Страстно! Но я латиноамериканец, моя дорогая. — Он рассмеялся, стараясь ее развеселить. — А значит, по-другому и не могло быть.
— Прости меня, — жестко сказала она, — но к этим вещам я, видимо, отношусь не так легкомысленно, как ты.
— К каким вещам, Джесси? Это был всего-навсего поцелуй. — Диллон уже не смеялся. — Ты стесняешься целоваться, но тебя вовсе не смущает, что фотографии, где ты изображена практически без всего, в одном прозрачном нижнем белье, через которое все видно, громадными тиражами расходятся по всей стране?
— Не знаю, что тебе удалось рассмотреть на этих фотографиях, — резко парировала она, — скорее всего, это игра твоего воображения. Нет это меня не смущает. На них я раздета не больше, чем любая женщина на любом американском пляже. И я не стесняюсь свой работы.
