Мэгги Осборн - Не бойся любви
Но прежде чем она воспользовалась его или своим оружием, ковбой сгреб ее в охапку, и они покатились по полу, колотя и пиная друг друга.
Драка была что надо, а силы почти равны. Если бы Дженни не рванулась в сторону, уклоняясь от удара, и не треснулась при этом головой о край ванны, на мгновение потеряв сознание, она, возможно, и справилась бы с ковбоем, но в результате он справился с ней и прижал к полу.
Две долгие минуты он сидел на ней и держал за запястья; оба тяжело дышали, из разбитой губы Дженни сочилась кровь, и кровь капала из носа ковбоя на ее пончо.
— Господи Иисусе, — выговорил наконец ковбой, глядя на Дженни сверху вниз. — Я впервые в жизни ударил женщину.
Как бы не веря сам себе, он уставился на разбитую губу Дженни. Потом встал и рывком поднял ее с пола. Пихнул в кресло и отцепил от своего пояса моток тонкой веревки.
— Грасиела! Беги! — крикнула Дженни. Черта с два она сдастся ему легко! Дженни сопротивлялась, как могла, но ковбой с силой затолкал ее поглубже в кресло и стянул ей запястья веревкой.
— Оставайся на месте, Грасиела, — предупредил он.
Нельзя сказать, что девочка предпочла подчиниться ковбою. Она была просто до смерти перепугана, и Дженни понимала это. Грасиела по-прежнему прижималась к стене и от страха не могла даже кричать.
Ковбой привязал лодыжки Дженни к ножкам кресла, а туловище — к спинке, обмотав веревку петлей вокруг груди. Отступил назад и оценил свою работу, потом вытер кровь с носа. Ругнулся и покачал головой.
— Только посмей ее тронуть! — сквозь зубы процедила Дженни; взгляд у нее был такой же ледяной, как и у ковбоя. — Клянусь, если ты причинишь вред этому ребенку, я буду охотиться за тобой всю оставшуюся жизнь, и умирать ты будешь долго, ты, шматок спермы!
— Если я… — Губы у ковбоя дернулись от возмущения. — Я вовсе не собираюсь… О Боже! Мое имя Тай Сандерс. Роберт Сандерс — мой брат. Я дядя Грасиелы, клянусь спасением Христа!
Дженни уставилась на него. Внезапно она заметила сходство — те же самые зеленовато-голубые глаза, как у Грасиелы, тот же широкий рот. Разум Дженни обратился к прошлому — к истории Маргариты. Роберт Сандерс не поехал в Мексику с Маргаритой, он остался в Калифорнии, чтобы наследство не перешло к младшему брату. Значит, ковбой скорее всего говорит правду.
Проверив еще раз, крепко ли привязана Дженни, ковбой подошел к кровати.
— Так ты дочка Роберта.
По выражению голоса Дженни не смогла определить, какие чувства он испытывал к дочери брата. Краткость высказывания вызывала предположение что он не слишком рад встрече с племянницей, а ведь ему еще не было известно, какой гвоздь в задницу он заполучил.
— Я твой дядя Тай. Твой папа — мой брат, — продолжал ковбой отнюдь не с избытком энтузиазма. — Кажется, тебя зовут Грасиелой.
— Не разговаривай с ним! — выкрикнула Дженни, которая продолжала не доверять этому человеку, пусть он даже тот, за кого себя выдает.
Ковбой вдумчиво поглядел на нее, потом подошел и заткнул ей рот салфеткой. После чего вернулся к кровати.
— Твой папочка послал меня сюда, чтобы я нашел тебя и твою маму и привез вас обеих в Калифорнию. Он хочет, чтобы вы жили с ним.
Грасиела все еще жалась к стене, но она слушала, не обращая внимания на то, как Дженни вращает выпученными глазами и пытается что-то произнести.
— Ты знаешь моего папу? — недоверчиво спросила девочка.
— Я знаю твоего папу всю мою жизнь.
Ковбой обращался к Грасиеле не то чтобы холодно, однако и не слишком тепло.
— Я знал и твою маму, только давно. И я знаю твоего дедушку дона Антонио.
Дженни прекратила свою безуспешную борьбу с веревками и прислушалась. Одно из двух: либо ковбой заручился нужными сведениями, либо он и впрямь тот, за кого себя выдает. Интуиция подсказывала ей, что, как бы оно ни было, здесь он не по своей воле. Он, возможно, и дядя Грасиелы, но не испытывает к ребенку теплых чувств.
— Моя мама умерла, — доверительным шепотом сообщила Грасиела, и на глазах у нее блеснули слезы.
— Я слышал об этом, когда заезжал за тобой к донье Теодоре.
Грасиела вытерла слезы и продолжала смотреть на ковбоя. К своему ужасу, Дженни заметила, что девочка начинает ему доверять. Дженни возобновила яростную борьбу с веревками. С той минуты, как Сандерс упомянул, что заезжал за Грасиелой в безымянную деревню, она поняла его намерения.
— Ты знаешь и мою тетю?
Ковбой улыбнулся.
— Я видел твою тетю много лет назад, когда она приезжала навестить твоего дедушку Антонио. Она и твоя мама ехали в карете, а у кареты соскочило колесо. Я остановился, чтобы помочь, и твоя тетя считала все, что я делал, неправильным. У нее был большой веер, ты это знаешь? — Грасиела не сводила глаз с лица ковбоя. — Она хлопнула меня этим веером по плечу — вот здесь — и сказала: «Прошу прощения, сеньор, но вы все делаете не так».
Кивая и улыбаясь, Грасиела сползла вниз по стенке и села на постели. На ковбоя она глядела в полном восхищении.
Дженни едва не задохнулась при виде того, что ковбой так легко очаровал девочку.
— Вот как мы с тобой поступим, Грасиела, — продолжал тот. — Я увезу тебя к папе и к твоей бабушке Эллен.
— Я хочу домой к тете, — прошептала Грасиела. Запела ту же песню, какую то и дело пела Дженни.
— Твой дом теперь в Калифорнии, — ответил на это ковбой, пристально глядя девочке в лицо. — Но может быть, ты вместе с папой навестишь тетю Теодору или она вас навестит. Поездка в Калифорнию вовсе не означает, что ты больше никогда не увидишь свою тетю.
Дженни поверить не могла, насколько легко Тай отклонил протесты Грасиелы. Почему она, Дженни, сама до этого не додумалась? Стоило взглянуть на лицо ребенка, чтобы понять, что Сандерс совершенно убедил Грасиелу. Но лицо девочки сказало Дженни кое-что еще. С упавшим сердцем она осознала, что Грасиела поедет с ковбоем без малейшего сопротивления, без оглядки, без сожаления о Дженни, которая столько испытала из-за нее. Соплячка.
— Ну хорошо, сделай теперь вот что. Оденься, ладно? А мне надо поговорить с… — он ткнул большим пальцем себе через плечо.
— Ее зовут Дженни Джонс. Она убила мою маму.
Дженни зажмурилась и уронила голову на грудь.
Проклятие! Надо было выпороть девчонку, пока была такая возможность.
— Это мне и нужно выяснить. Как только я поговорю с Дженни, мы с тобой уедем.
Грасиела не медлила. Неверное и неблагодарное маленькое отродье выпрыгнуло из постели и понеслось к комоду, где лежала перемена одежды, которую предусмотрительно упаковала для девочки Мария. Не менее скромная и стыдливая, чем взрослая леди, Грасиела зашла за ширму, и через минуту ее ночная сорочка уже висела на этой самой ширме.
