Аннет Клоу - Колдовство любви
— Презренный трус! — девушка в ярости швырнула одежду в Антонио. Платье плавно опустилось на пол. — Ты снова украл меня, жалкий ночной воришка! Я думала, что ты с риском для жизни пробрался на корабль ради моего спасения! А ты — обычный вор, воспользовавшийся тем, что капитан обкурился гашиша! Вор и трус! Ты даже не осмелился защитить меня на рынке от кулака Джаноцци!
Антонио, играя желваками, прислонился спиной к стене.
— Я не мог обнаружить себя.
— Не мог?! — девушка почувствовала, как кровь от гнева прилила к лицу. — Капитан Джаноцци мог надругаться надо мной или убить. Он…
— Довольно! — Антонио оторвался от стены и поднял валявшееся на полу платье. — Люди Ибрагим-паши или Мехмеда могли находиться в толпе. Я сильно рисковал, вновь появившись на улицах Галаты. Если бы люди шахзаде узнали меня, я был бы сейчас мертв. А тебя отвезли бы обратно в гарем, и уже никто не смог бы тебя спасти.
Лали, сердито дыша, прикусила губку. Антонио прав. Подними он шум, внимание окружающих тут же было бы привлечено к нему. И к ней. Но признавать свою ошибку она не собиралась.
— Но почему ты медлил? Почему не последовал за мной, когда капитан унес меня? Почему не ворвался в комнату, где Джаноцци издевался надо мной? Почему ты не встретил меня в этой комнате, и я должна была мучиться здесь от страха и неизвестности?
Слушая пылающую гневом Лали и признавая справедливость ее упреков, Антонио безумно хотелось прервать ее речь поцелуем, настолько девушка сейчас была прекрасна в своем праведном гневе. Пламя ярости походило на пламя страсти, полупрозрачное одеяние не скрывало стройные ноги, крутые бедра, напряженные груди, тонкую шею, личико с упрямо вздернутым носиком, с глазами цвета спелых вишен, что смотрели то ласково, то дерзко, с алыми губками, похожими на лепестки алого тюльпана…
— Да знаешь ли ты, какие гадости мне говорил этот негодяй, как он пытался…
Антонио неожиданно широко улыбнулся.
— Могу себе представить, какими ласковыми словами ты его осыпала.
— Не смейся! — девушка сердито топнула ножкой. — Этот мерзавец обещал, что сегодня ночью я буду лежать в его постели на корабле…
— Он не многим ошибся. Эта постель находится на корабле, — мужчина кивнул в сторону кровати. — Правда, принадлежит все это не ему. В том числе и ты сама.
Пышный румянец вспыхнул на щечках Лали. Румянец испуга, стыда и надежды «Он говорил, что будет относиться ко мне, как к сестре, до тех пор, пока мы не покинем Стамбул».
— Прости, что по моей вине ты влипла в дурную историю и попала в лапы Джаноцци, — обреченно вздохнул Антонио. — Но, поверь, я делал все, что мог, пытаясь отыскать тебя в этом огромнейшем городе. Я молил небеса о том, что если выбирать из двух зол, то пусть уже лучше ты попадешь в руки слуг Ибрагим-паши, нежели окажешься в лапах каких-нибудь грязных негодяев.
— А. я почти сразу же пожалела о том, что сбежала от тебя, — виновато призналась Лали. — Капитан Джаноцци… — девушка содрогнулась при воспоминании о злосчастном приключении в грязном трактире. — Сначала он спас меня. И я поверила ему. А потом он сообщил, что продаст меня в Мысре. Но передумал и решил сделать своей любовницей. Он и на рынок меня потащил, чтобы я стала сговорчивее. Иначе меня ожидал бы точно такой кошмар. Я молила Господа о том, чтобы ты меня нашел. Когда ты на рынке отвернулся от меня, я потеряла всякую надежду.
— Я искал тебя повсюду и с трудом поверил своим глазам, когда увидел тебя.
Антонио не стал рассказывать девушке о том, что должен был отплыть еще два дня назад. В посольстве Венеции его приняли весьма радушно, особенно когда выяснилось, что он целый год провел во дворце наследника Баязида и был более чем кто-либо осведомлен о пристрастиях будущего возможного правителя Османской империи. И главное — о готовящемся походе султанского флота. Было принято решение немедленно вывезти Антонио из Стамбула, ведь беглеца, разумеется, разыскивают по всему городу. Если он будет обнаружен в посольстве, разразится большой скандал, и за жизнь Карриоццо никто гроша ломаного не даст. Из-за того, что Антонио пытался найти Лали, отъезд пришлось задержать. Венецианцы с ног сбились, пытаясь хоть что-нибудь разузнать о пропавшей девушке, не привлекая внимания стражников, рыщущих по Стамбулу с той же целью.
Судьбе было угодно, чтобы Антонио в последний день перед отъездом наткнулся на Лали. Его друзья проследили за носилками человека, во власти которого оказалась девушка. Уже через два часа стало известно, что Лали держит у себя капитан Джаноцци, авантюрист, не гнушающийся самыми мерзкими делишками и большой любитель покурить анашу. Именно последнее пристрастие позволило без шума похитить из его комнаты связанную девушку, уснувшую от легкой дозы гашиша, которую мерзавец добавил ей в питье.
Антонио до сих пор жалеет, что ему не позволили лично наведаться к мерзавцу. Впрочем, избить спящего человека, обкурившегося дурмана, он вряд ли бы смог. «Ну, что же, по крайней мере Джаноцци остался в убытке, и это самое меньшее, что он заслуживает за тот ужас и испуг, который довелось испытать Лали».
«За что я разозлилась на Антонио? Он сдержал обещание, сумел спасти меня. Он не уплыл без меня. Во всем, что случилось, виновата я сама».
Стараясь, чтобы не дрожал подбородок, Лали тихо прошептала:
— Прости меня…
Антонио с грустью смотрел в несчастные глаза раскрасневшейся девушки, вспоминая свой страх и гнев, которые скопились из-за нее в его душе. А в сердце против воли росло неожиданно теплое чувство к этому прелестному, взбалмошному созданию.
— Не плачь. Все плохое кончилось. Скоро ты вернешься в Италию и получишь полную свободу, — не удержавшись, Антонио наклонился и легко поцеловал ее в щеку. — Все будет хорошо. А сейчас одевайся, — сказал он, отступая назад. — День сегодня чудесный.
Смущенно вздохнув, Лали подняла одежду и очень удивилась, найдя ее очень странной. Длинное тяжелое платье ничем не напоминало свободные туники, прозрачные рубашки и легкие шаровары, которые она привыкла носить в гареме.
— Что-то не так?
— Я… мне никогда прежде не приходилось носить такую одежду.
— Тебе помочь? — губы Антонио скривились в усмешке.
Он не ожидал согласия, но девушка глубоко вздохнула и протянула Антонио платье.
«Осмелится ли он? — спросила Лали себя. — И хватит ли у меня сил сохранять спокойствие?» Ей нестерпимо захотелось ощутить руки этого мужчины на своем теле, окунуться в мир воспоминаний и грез, которые не раз приходили к ней по ночам, и узнать: насколько отличаются его прикосновения от тех, которые она испытала в объятиях Мехмеда и Джаноцци.
