Елена Езерская - Бедная Настя. Книга 5. Любовь моя, печаль моя
— Вы хотите?.. — смутился граф. — Но не на самом же деле?..
— Разумеется, нет, — успокоила его Анна. — Я всего лишь хочу убедить господина подлеца, что готова ответить на его притязания, и хитростью выманить у него признание в том, где он прячет украденные им деньги.
— Но как же вы добьетесь этого, не подвергая свою честь опасности?
— Об этом не беспокойтесь! Я сумею за себя постоять. Мне удалось победить господина Писарева в прошлом, уверена — мне удастся сделать это и сейчас.
— И каков ваш план?
— Сегодня же я пошлю капитану записку, что обдумала его предложение и прошу о личной встрече. А потом… — Анна выдержала паузу и улыбнулась. — Для «потом» у меня есть одно старое и испытанное средство, а вы… вы должны быть наготове и, когда я дам вам знать, проследите за негодяем и вернете то, что он украл. Позже мы снова встретимся с месье Шервалем и доведем дело, начатое моим супругом, до конца. А значит, и восстановим его доброе имя, и вернем его репутации незапятнанность. И поверьте: я настроена решительно и ни за что не отступлю.
— Я вам верю, — кивнул Киселев.
Вернувшись домой, Анна немедленно составила записку Писареву и отправила с нею месье Боннэ по указанному Киселевым адресу. Потом она велела Варваре и мадам Боннэ собрать детей, а тем временем написала еще одно письмо — на сей раз Жозефине, которую умоляла на несколько дней приютить ее драгоценных чад. Анна не хотела, чтобы дети случайно стали свидетелями ее ужина с Писаревым (а в том, что он состоится, она ни минуты не сомневалась) или — не дай Господь! — не подверглись с его стороны опасности. Потом она отправила с этим письмом мадам Боннэ, и вскоре та вернулась с положительным и весьма сердечным ответом.
Пришедшему к своему часу Санникову Анна вынуждена была сегодня отказать от уроков, но не стала возражать, когда он, не выспрашивая объяснений о причинах такого решения, предложил сопроводить ее и детей во время переезда. И пока он усаживал Ванечку и Катеньку в экипаж, появился Боннэ со словами: «Месье изволили передать, что ответ на ваше послание они принесут самолично в указанное вами время». «Началось», — подумала Анна, и решимость отразилась в ее глазах особым блеском, который был замечен наблюдательным Санниковым и отнесен им за счет вполне естественного волнения. Баронесса впервые выезжала с детьми не в обществе своего мужа, а с посторонним мужчиной, хотя он и числился в доме за своего.
Жозефина встретила их у себя приветливо и любезно, но глаза ее были заплаканы.
— Что случилось? — встревожилась Анна, когда Санников с разрешения Жозефины увел детей в гостиную, где занимал их, пока женщины разговаривали.
Оказалось, что заявление, неосмотрительно сделанное Джузеппе на том памятном вечере в театре «Шуазель» и напечатанное практически во всех парижских газетах, вызвало величайшее недовольство Временного правительства республики. И месье Верди было «предложено» в кратчайшие сроки выехать из Парижа по собственному желанию, в противном случае он мог быть привлечен к ответственности за подстрекательство к мятежу и попытку срыва выборов. И тогда его отъезд сопровождался бы отнюдь не почетным эскортом со звоном кандалов вместо оркестра.
— И что ты намерена делать? — спросила Анна, когда Жозефина сообщила ей, что Джузеппе пакует чемоданы. Его уже звали в Рим, где началась новая волна выступления за независимость.
— Полагаю, мне следует ехать вместе с ним.
— Но это означает окончательный разрыв со сценой!
— Понимаю, — согласилась Жозефина, — но рано или поздно в жизни женщины наступает момент, когда она должна подумать о себе. И потом, кто-то ведь должен распаковывать за гения его дорожные сумки.
Анна вздохнула. Этот выбор она уже сделала, и хотя Владимир не относился к категории гениев, вопрос перед нею в свое время стоял именно так: или жизнь с любимым мужчиной, или карьера…
Поблагодарив проводившего ее обратно домой Санникова, Анна отпустила супругов Боннэ, дав им оплачиваемые выходные, и прошла на кухню узнать, все ли Варвара приготовила к вечеру.
Писарев пришел даже раньше намеченного срока. Он был явно взволнован, хотя его возбуждение следовало приписать вожделению, от которого он сгорал, а никак не относить на счет страстности, которую испытывает по-настоящему влюбленный мужчина.
Он наглым тоном обратился к Анне, когда Варвара, с трудом удерживавшаяся от замечаний в его адрес, провела Писарева в столовую, где был накрыт стол со свечами и роскошным серебром блюд, и плавали ароматы кушаний, на которые расстаралась заботливая няня.
— Итак, вы, судя по всему, хорошенько обдумали мое предложение, раз решились написать мне.
— Как видите, — кивнула Анна, — я решилась не только написать вам, но и пригласила в свой дом, сделав все возможное, чтобы никто и ничто не могли помешать нам сегодня.
— Ни детей, ни слуг? — с подозрением спросил Писарев. — А как же эта старуха?
— Варвара не в счет, она стара, слепа и глуха, — улыбнулась Анна, стараясь казаться максимально убедительной. — И потом, она моя нянька и предана мне до мозга костей. Она скорее даст себя убить, чем позволит кому-либо вмешаться в мои дела, и никогда не станет обсуждать мои приказания.
— Похвально, — самодовольно хмыкнул Писарев, накручивая на вилку полоску тонко нарезанной копченой стерляди. — Таким образом, вы желаете убедить меня, что намерены идти до конца?
— Вы и сами знаете, господин капитан, — Анна пригубила из бокала прохладного шабли, — мое положение стало безвыходным. Муж пропал, его считают изменником и вором, что не позволяет мне вернуться домой, а значит, лишает возможности пользоваться всеми правами и привилегиями своего круга. У меня на руках двое малолетних детей, и впереди — только презрение и осуждение близких.
— Ужасная картина, — кивнул жующий Писарев.
— Как видите, у меня не остается иного выхода, как просить вас стать моим защитником, — Анна скромно опустила глаза долу, — и надеяться, что вы простили мне мою бесцеремонность, с какой я ответила поначалу на ваше благородное предложение о помощи.
— Но вы все еще хотите, сударыня, чтобы я стал защищать при разбирательстве барона Корфа? — Писарев цепко вперился в Анну пронзительным взглядом.
— Нет, у меня было время подумать. — Анна ответила ему кристально чистым взором, в котором не пряталось ничего, кроме холодного расчета. — И я пришла к заключению просить вас увезти меня отсюда. Подальше от всех этих проблем.
— Вас одну? — Писарев все еще не верил ей. — А как же ваши дети?
