Линда Кук - Ночные костры
— Садитесь на нее.
— Ни за что! Эта ткань такая красивая!
— По ней надо ходить ногами или сидеть на ней, как вам больше нравится.
Он взял Алису за руку и притянул к себе. Чудесная ткань ласкала ее колени, как тончайшее овечье руно.
— Это сарацинская ткань, Алиса. Турки и сарацины ткут ее для своих домов и шатров.
Она не могла отвести глаз от затейливого многоцветного рисунка.
— Это ваш военный трофей?
— Нет. Монбэзон, двоюродный брат моей матери, подарил мне этот ковер в Виндзоре перед моим отъездом сюда. Он видел, как я уезжал из Палестины. Когда я садился на корабль в Акре, при мне была лишь одна ценность — моя жизнь. Но я был так сильно изранен, что чуть не распростился даже с этим богатством в первую неделю плавания.
— Вы были ранены?
Он скинул камзол, потом быстрым и плавным движением стянул через голову черную рубаху. Бронзовое тело, которое она видела на берегу, было оттенено густыми золотистыми волосками, блестевшими в янтарном свете каминного пламени. Волоски покрывали широкую грудь, казались темнее в резких ложбинках — там, где мускулы подходили к ребрам, и на впалом животе — и светлее по краям крепкого торса. И те и другие участки были прочерчены широкими белыми полосами шрамов. На плече виднелась только недавно зажившая, красная неровная отметина.
Алиса охнула и машинально дотронулась до крепкого мускула над его воспаленной кожей. Он накрыл ее руку своей и опустил ее ниже, к центру груди. В омутах его глаз плясали золотые языки пламени.
— Я твой муж, Алиса. Не заставляй меня ждать.
— Милорд…
— Раймон. В этой спальне я Раймон.
— Я не откажу… я не хочу тебе отказывать. Я исполню свой супружеский обет.
Он поднес ее руку к губам и поцеловал в середину ладони. Алиса втянула ртом воздух и напряглась всем телом. Он нежно целовал мозоли у основания ее пальцев. Она не смела отдернуть руку.
Наконец он ее отпустил. Алиса сидела, чуть раздвинув колени, на мягкой сарацинской ткани. Увидев напротив своей груди золотистый торс Раймона, она невольно вскрикнула.
Он провел кончиком пальца от ее подбородка к вырезу халата и подождал.
Алиса опустила руки на бархатную ткань.
— Я сейчас разденусь для тебя, — проговорила она срывающимся шепотом.
Его взгляд скользнул к ее трясущимся коленям, потом опять поднялся к глазам.
— Если ты этого хочешь, Алиса. Сегодня ночью мы будем делать только то, что тебе приятно.
— Не говори загадками. Скажи, чего хочешь ты.
Он погладил ее скрещенные пальцы и медленно отвел полу ее одежды, обнажив одну грудь.
— Ты знаешь, как это делается, Алиса. У тебя уже был любовник. Покажи мне, чего ты хочешь. Я такой же мужчина, как все. И умею быть терпеливым.
Сказав это, он задел пальцами мягкую грудь Алисы, потом припал к ее губам в страстном поцелуе и, накрыв нежную плоть всей ладонью, начал массировать ее мелкими, дразняще медленными круговыми движениями.
Издав хриплую благоговейную клятву, он опустил губы на пульсирующую жилку ее шеи и заскользил ими ниже — туда, где его широкая теплая ладонь приподнимала тяжелую грудь, подставляя ее для поцелуя.
Колени Алисы глубже вдавились в бархат и еще больше раздвинулись. Удерживая ее за плечи крепкой мускулистой рукой, он принялся сосать ее грудь. Нагнув свою золотистую голову, он притянул ее ближе, заставив выгнуться навстречу сладкому притяжению его губ.
Алиса попала в плен его большого тела, которое обхватывало и поддерживало ее со всех сторон. Ей не надо было заботиться о сохранении равновесия, а если бы она захотела пошевелиться, то не смогла бы этого сделать. Она была… беспомощна.
Рядом в камине полыхал и постреливал огонь. Где-то вдали громко хлопнула тяжелая дверь. Послышались хриплые пьяные голоса.
В то же мгновение Раймон переместил губы в ложбинку на ее горле и замер, горячо дыша ей в шею, пока она пыталась унять дрожь. Он откинулся назад, прикрыл тканью ее грудь, потом встал, подошел к бойнице, из которой она следила за его купанием, и плотнее закрыл ставень.
— Почему? — спросила Алиса и в изнеможении опустилась на бархат. — Почему? Ты меня не хочешь?
— Хочу, Алиса, но сегодня ночью я тебя не возьму.
Кровь в ее ушах стала стучать тише. К ней вернулась способность думать. Муж — этот потрясающий златовласый мужчина — выпустил ее из своих властных и сладких объятий.
Его грудь вздымалась и опускалась в такт частому глубокому дыханию. В темных омутах голубых глаз еще плясали золотые искорки. В этом огненном взгляде не было безразличия.
— Понимаю, — сказала она, — ты боишься, что сегодня ночью я могу от тебя забеременеть и ты не будешь знать наверняка, твой ли это ребенок.
— Мне следует этого бояться?
— Нет, — ответила Алиса, — я уже говорила тебе, что не беременна. Я… я согрешила давно. И я…
— Будешь соблюдать супружеский обет. Я знаю. Но не сегодня. Я не сплю с женщинами, которые меня боятся.
— Но я хочу этого. Он покачал головой:
— Нет. Я чувствую в тебе страх. — Раймон поднял руки, чтобы развязать шнуровку на тунике, и медленно разжал пальцы, точно удивляясь при виде собственных крепко сжатых кулаков. Он разделся, и Алиса увидела его мужскую плоть, набухшую от желания. Сдернув покрывало с широкого тюфяка, он встал коленями на постель. — Иди сюда.
Может, он передумал и все-таки решил ею овладеть? Пресвятая Дева Мария! Она не смела подойти близко к этому мощному символу желания. Поднявшись на ноги, Алиса начала сворачивать роскошную сарацинскую ткань.
— Что ты делаешь?
— Я постелю эту ткань на сундук в зале. А по праздникам я… то есть мы будем вывешивать ее на стену.
— Оставь ее здесь. Она должна лежать на полу. — Он растянулся на дальнем краю кровати и накрылся ниже пояса льняной простыней. — Каждую ночь мы будем сидеть на ней перед огнем. Если хочешь.
— Да… пожалуй. Он вздохнул:
— Это мой подарок тебе. Делай с нимчто хочешь. Береги его для праздников, если тебе так больше нравится.
— Нет, спасибо. Я оставлю его здесь.
— Тогда иди в постель.
Алиса подошла, опустила колено на лежанку и взялась за край покрывала.
— Ваша одежда, миледи. Вы забыли снять ее.
Она взглянула на перекрученную простыню, которой он был накрыт, и увидела, что его возбуждение возросло.
— Ты сказал…
— Но ты же не можешь спать одетой. Это вредно для здоровья.
В его голосе слышалась насмешка, но глаза были задумчивы. Он смотрел на нее с таким же выражением, какое она видела в свете факелов на речном берегу. Алиса знала: если он сейчас повернется и овладеет ею, она не будет возражать. В свете камина его густая копна волос, могучая, изрытая шрамами грудь и руки отливали золотом. Это был нежный, сильный мужчина.
