Виктория Холт - Соперница королевы
Уолтер в то время мог быть полностью доволен своим супружеством. Я часто вспоминала о Роберте Дадли, тосковала о нем, но теперь, вдалеке от двора, могла прямо смотреть в лицо фактам. И они были неприятны для женщины с моим положением и гордостью.
Роберт Дадли на время сделал меня своей любовницей, потому что утратил расположение королевы. Но как только королева поманила его, он без колебаний разорвал наши отношения. «Прощай, Леттис, нам лучше больше не встречаться».
Я была не только страстной, но и гордой женщиной. Я решила забыть об этом периоде своей жизни. Я знала, что семья, и в особенности мой обожаемый сын, мне в этом помогут. Я с головой ушла в семейную жизнь и на некоторое время стала образцовой женой. Я часами не выходила из кладовой. Снова начала выращивать травы, которыми слуги приправляли кушанья, и без устали экспериментировала. Я изготавливала духи из роз, лаванды и гиацинта. Я научилась смешивать тростник на полу с ароматными полевыми цветами и часто использовала для этой цели таволгу, которая вошла в моду благодаря королеве, однажды заметившей, что ее запах напоминает ей о жизни в селе. Я заказывала себе роскошные платья из парчи, бархата и фая, при виде которых у моих слуг, привыкших к бумазее и сукну, округлялись глаза. Мои портнихи были настоящими мастерицами, но, конечно же, они не поспевали за дворцовой модой. Ну и пусть! Здесь был мой двор, здесь я была королева, и жители провинции судачили о том, что подавалось к столу в замке, в чем я одета, какими винами я угощала своих гостей. А наливали им мускатель и мальвазию, а также итальянские вина, приправленные моими собственными специями. Если приезжал кто-то из придворных, то я особенно старалась, надеясь, что они расскажут об этом при дворе. Пусть Роберт знает, что я могу прекрасно обойтись и без него.
В такой домашней атмосфере неудивительно, что я снова забеременела. Через два года после рождения Роберта я родила еще одного мальчика. На этот раз я сочла, что его необходимо назвать в честь отца. Итак, он стал Уолтером.
А в это время в мире многое случилось. Дарнли, муж королевы Шотландии Марии, умер при загадочных обстоятельствах в Керк-О'Фильде под Эдинбургом. Дом, где находился Дарнли, взлетел на воздух. Несомненно, его кто-то решил убрать. Наверное, несчастного лорда кто-то предупредил, и он пытался уйти, но ему это не удалось — его тело нашли в саду. От взрыва он не пострадал, а поскольку на теле не было следов насилия, следствие пришло к выводу, что его задушили, закрыв ему рот и нос влажной тряпкой. Вне всякого сомнения, это было убийство. А поскольку Мария в то время была влюблена в графа Ботвелла — мужа своего она ненавидела, — а сам Ботвелл развелся с женой, то сразу становилось ясно, кто стоит за этим убийством.
Должна признаться, что когда эта новость дошла до Чартли, мне очень захотелось оказаться при дворе, чтобы лично увидеть реакцию Елизаветы. Могу представить, как она выразит свой ужас и сочувствие, а втайне будет довольна, что Мария оказалось в столь щекотливой ситуации. Но, с другой стороны, королева будет встревожена тем, что эта история может напомнить людям о подобном происшествии, когда жену Роберта Дадли нашли мертвой в своем поместье Камнор-плейс.
Теперь, если королева Шотландии выйдет замуж за графа Ботвелла, ее трон окажется в опасности. Это будет равносильно признанию в соучастии в убийстве мужа. А ведь ее положение куда менее прочное, чем у Елизаветы. Я всегда с улыбкой вспоминала восторженный хор льстивых комплиментов всякий раз, когда Елизавета появлялась на приемах. Даже такие мудрые политики, как Сесил и Бэкон, похоже, находили ее божественной. Мне кажется, она сама поощряла это бесконечное восхваление, потому что в глубине души понимала — несмотря на пудру и румяна, накладные волосы и экстравагантные наряды, ей никогда не стать такой красивой, как Мария.
События развивались быстро. Я ушам своим не поверила, узнав, что Мария сразу же вышла за Ботвелла. Глупая женщина! И почему она не последовала примеру нашей мудрой королевы? Этим браком Мария практически громко объявила всему миру если не о своем соучастии в смерти Дарнли, то уж точно о том, что Ботвелл был ее любовником при жизни мужа.
А потом последовало поражение при Карберри-хилл. В то время я просто не находила себе места. Мне хотелось быть при дворе, видеть эти большие и выразительные желтые глаза, которые всегда выражали так много, но скрывали еще больше. Елизавета сердилась, если где-то не проявляли уважения к королевскому сану. Многие помнили, что Катерина Валуа, вдова Генриха Пятого, вступила в связь с валлийцем Оуэном Тюдором, человеком туманного прошлого и, мягко говоря, не слишком состоятельного. Вступали они в законный брак или нет — неизвестно. Но она родила ему трех сыновей, старший из которых женился на Маргарет Бьюфорт и получил титул графа Ричмонда. Эта пара стала родителями Генриха Седьмого. Все это делало права Елизаветы на престолонаследование весьма сомнительными. В результате она всегда требовала почтительного отношения к людям королевской крови. Елизавете было неприятно, что королеву Шотландии везли по улицам Эдинбурга, посадив верхом на ослицу и обрядив в красную нижнюю юбку торговки, а из толпы кричали «шлюха» и «убийца». Однако она никогда не забывала, что Мария посмела заявить, что является королевой Англии, а также, что в самой Англии есть люди, которые готовы отдать все, даже свои жизни, за возвращение католичества и за Марию на троне Англии.
Нет, Елизавета не могла забыть о том, что эта неразумная северная королева представляла весьма реальную угрозу ее короне, которую Елизавета так оберегала, что не хотела делить ее даже с любимым человеком.
А Роберт? Что он думает об этих событиях? Он ведь не забыл, как Мария презрительно отвергла «королевского конюшего» в качестве претендента на ее руку. Я не сомневалась, что тем самым она так сильно уязвила самолюбие Роберта, что теперь он не может не злорадствовать.
История повествует о разгроме Марии при Карберри-хилл, ее пленении, заточении в Лохлевене, побеге из Лохлевена и окончательном разгроме при Лэнгсайде, а королева Шотландии — поверить не могу — все еще была столь наивна, что надеялась на помощь «дорогой сестры из Англии».
Я живо представляю себе радость «дорогой сестры» от перспективы того, что главная соперница сама отдает себя в ее руки.
Вскоре после того, как Мария приехала в Англию, нас посетил мой отец. Он был встревожен и горд одновременно. Узнав о причине его визита, я смогла понять и причину его странного настроения.
Он рассказал, что его вызвали королева и сэр Уильям Сесил, и Елизавета сказала ему:
