Мария Феррарелла - Нежный плен
Похоже, она и в самом деле была защищена от нескромных взоров.
Пока Бет обследовала стену, вода немного остыла, но зато ее сердце совершенно успокоилось.
Быстро, чтобы больше не терять времени, девушка сбросила одежду и с наслаждением погрузилась в лохань.
Снаружи, стоя у дверей, как ему и велел Сэмюель, Джейкоб улыбнулся про себя. Ему очень хотелось быть посмелее. Тогда он отважился бы приоткрыть дверь, чтобы украдкой бросить взгляд на эту женщину. Конечно, Дункан не выколол бы ему за это глаза, как сказал Сэмюель, но хорошую взбучку задал бы непременно. Дункан не выносил, когда человек нарушал данное им слово. Джейкобу очень не хотелось вызвать неудовольствие Дункана, которого боготворил, поэтому он вздохнул и остался спокойно стоять на месте, выполняя роль верного и неподкупного стража.
А в соседней комнате Дункан, потягиваясь в постели, улыбался про себя. Отсюда ему было слышно, как вздохнула Бет. Окна обеих комнат были открыты, хотя и шел дождь, поэтому он услышал чувственный вздох, сорвавшийся с ее губ. Когда-нибудь — он надеялся, что этот миг наступит скоро, — она будет так вздыхать под ним страстно выкрикивая его имя, перед тем как они сольются в одно целое. Его кровь загорелась от предчувствия наслаждения.
А пока, сказал себе Дункан, он должен вести себя как радушный хозяин и истинный джентльмен. И не более того.
«Охота началась», — подумал он, улыбаясь.
Глава 14
Дункану была противна сама мысль о собственной слабости. Даже и временной. Пока Бет мылась в соседней комнате, он встал с постели. Оказалось, что сил у него осталось еще меньше, чем он предполагал. Обхватив потной рукой столбик кровати, он попытался сделать несколько шагов, но у него закружилась голова, как у юноши, впервые в жизни хлебнувшего эля. Скрежеща стиснутыми зубами и обливаясь потом, Дункан заставил себя сделать несколько шагов вокруг кровати, но вскоре ноги у него подкосились. Глубоко вздохнув, он опять повалился на подушки, стараясь не задеть раненое плечо. Черт побери! Он чувствовал себя несчастным инвалидом.
— Проклятие! — выругался он вслух.
Хотя здесь, в Шалотте, Дункан был за главного (впрочем, среди своих людей он всегда был главным), призрак прошлых лет вновь предстал перед ним и начал его преследовать. Тех лет, когда Дункан был ребенком и любой мерзавец дворянских кровей мог безнаказанно измываться над ним, если ему того хотелось. Как захотелось человеку, от семени которого Дункан и появился на свет. Та ночь — так рассказывала его мать — была полна боли и унижения.
Само воспоминание о человеке, давшем ему жизнь, заставляло Дункана сжимать и разжимать прижатую к боку руку: он едва сдерживал ярость. И тот факт, что этот человек уже заплатил, дорого заплатил за свою жестокость, не смог успокоить Дункана. Так называемый отец заплатил за это дважды — тогда и потом — заплатил обесчещенной им женщине, матери Дункана.
«Не нужно об этом думать!» — убеждал себя Дункан. Все это осталось в прошлом. Он вырос сильным и смелым. И скоро к нему вернется прежняя сила.
— Будь он проклят — этот подонок Дорчестер, — задыхаясь от негодования пробормотал Дункан, когда его колени внезапно подогнулись. Если бы он не держался за спинку кровати, то наверняка рухнул бы на пол.
Дункан опустился на кровать и в этот момент увидел Бет. Какое блаженство смотреть на нее! Девушка опять переоделась, и теперь была в светло-розовом платье. Розовом, как ее постоянно вспыхивающие щеки.
— А вы всегда входите в комнату мужчины без предупреждения? Если да, то вы можете увидеть гораздо больше того, что рассчитывали увидеть. — Его глаза осветились улыбкой. — Если, конечно, вы действительно не рассчитывали увидеть того, что можете увидеть.
— Вижу, ранение не притупило остроту вашего языка. — Расправив платье, Бет села на стоявший около кровати стул. — А что касается вашего замечания, то я постучалась.
— А я не слышал. — Дункан действительно не слышал ее легкого стука, ибо был занят своими грустными мыслями и бранил себя за охватившую его слабость.
— Это не удивительно, — улыбнулась Бет. — Вы так громко ворчали, что не услышали бы даже и трубы архангела Гавриила.
Дункан пожал плечами, решив пропустить ее замечание мимо ушей. Надо же, а он и не заметил, что разговаривал сам с собой.
Когда Бет вошла в комнату, ее удивило гневное выражение лица Дункана, и она спросила с любопытством:
— А кто такой Дорчестер?
Но Дункан не хотел, чтобы она вмешивалась в его дела.
— Не тот, о ком вам захотелось бы услышать.
Бет поразил его сухой, неприязненный тон. Она терпеть не могла, когда с ней так говорили. А он продолжал:
— Вы от меня многое скрываете, почему я должен быть с вами откровенен?
Лицо девушки потемнело: он такой же, как все мужчины. Только отец ее понимал и был с ней искренним до конца.
Дункан решил перевести разговор с неприятной для него темы на другую, куда более приятную:
— Вы выглядите посвежевшей и как нельзя лучше украшаете собой эту комнату.
Бет решила скрыть свой гнев. Какое ей дело — откровенен он с ней или нет. Они чужие друг другу и скоро расстанутся.
— Я пришла затем, чтобы поблагодарить вас за вашу заботу. Это было так неожиданно, — проговорила Бет, прохаживаясь по комнате.
Дункан следил за ней взглядом. Девушка была сама поэзия, воплотившаяся в стройном, соблазнительном теле.
— Я умею быть любезным, — голос был нежным, вкрадчивым. — И вы еще не раз убедитесь в этом.
Почему только от одного его взгляда у нее пересохло во рту, а тело охватила странная дрожь?
— Но для этого потребуется время, а у меня его нет, — ответила Бет и подошла к окну. — Я скоро уеду. Не может же этот дождь идти бесконечно.
Дункан громко и с наслаждением рассмеялся. А ведь еще совсем недавно смех причинял ему боль.
— Англия — страна неожиданностей.
Бет взглянула на него через плечо:
— Это англичане ведут себя неожиданно.
— Когда это? — спросил Дункан, откинувшись на гору подушек.
Девушка села рядом с ним на стул и серьезно сказала:
— Еще совсем недавно… Так почему вы решили вдруг мне помочь?
Ему хотелось погладить ее по лицу, приникнуть к ее губам, прижаться к ней всем телом.
— Я не вел с вами никакой войны, Бет. — Самоуверенная усмешка скользнула по его губам, когда он вспомнил, какими были прошлые годы. — Войны придумали старики, которые хотят поживиться. В душе Бет не согласилась с ним: в Америке люди начинали революцию не ради наживы. Она гордилась тем, что родилась в стране, завоевавшей особое место в истории. Поэтому ответила с вызовом:
