Элизабет Эссекс - Дыхание скандала
Но им обоим нужно отвлечься.
— Расскажите мне о вашей жизни в море. Похоже, она ужасно волнующая, особенно по сравнению с моей.
— Не знаю, будет ли жизнь в море интересной или подходящей темой для ушей юной персоны.
Ясно, что он имел в виду «для ушей юной леди».
— Чепуха! — возразила Антигона. — Я не брезглива, но если хотите, можете пропустить подробные описания трудностей, лишений, болезней или огромной опасности вражеского огня. И в качестве альтернативы можете свободно обсудить крепкий запах нескольких сотен мужчин, заполнивших корабль. Все, что выберете.
Джеллико не ответил, только смотрел на нее с веселым блеском в глазах. Наконец он сказал:
— Черт побери, Престон, вы поражаете меня. Вы продолжаете меня поражать.
— Едва ли это хорошо.
— Это очень интересно, — признал он. — В вашем обществе никогда не соскучишься.
На такой теплый комплимент она могла лишь надеяться. Антигона отпила глоток крепкого сидра, чтобы остудить вспыхнувшие щеки, и огляделась. Большинство посетителей составляли горожане, оказавшиеся здесь проездом, и местные жители, которые, покуривая трубки, шумно шутили и играли у огня в домино.
В другом конце комнаты ловкий парень, развлекая постоянных зрителей, жонглировал тарелками, он подбрасывал их одну за другой в воздух и ловил раньше, чем они разбились бы об пол. И всякий раз, когда казалось, что жонглер их все вот-вот уронит, он добавлял еще одну тарелку. Это было великолепно.
Джеллико проследил за ее взглядом.
— Что скажете?
— Это восхитительно, — весело ответила она. Антигона действительно так считала. Для нее это было восхитительное время. — Мне всегда хотелось узнать, что делают люди в подобных местах.
— То же, что и везде. Делают, что им заблагорассудится.
Вот она, разница между ними, сформулированная так кратко, что ее можно упаковать в крошечную ореховую скорлупку. Да, джентльмены, особенно молодые, вроде Уильяма Джеллико и его брата, всегда могут делать что пожелают, тогда как ей, Антигоне, полагается делать, что скажут. Она испытала неприятное состояние настоящей зависти. Возможно, у Джеллико нет корабля или карьеры, но у него есть обширный выбор, что для нее совершенно недосягаемо.
Впрочем, нет смысла желать невозможного — особенно когда она может воспользоваться преимуществом, которое на миг открылось перед ней, — и нет пользы завидовать тому, кто так любезно предоставил ей эту возможность.
Но смеющиеся глаза Джеллико видели больше, чем она думала.
— Вы жалеете, что не одна из них? Вы действительно хотите променять свою жизнь на другую?
— Вы сочтете, что я неразумная. И не благодарна за те удобства, что были мне даны.
— Вы, похоже, думаете обо всем достаточно серьезно. Наверняка вы вели более интересные и умные разговоры, чем десяток вместе взятых молодых ле… — Уилл быстро огляделся, улыбнулся и исправился: —…людей, которых я знаю.
— А вы действительно знаете десяток молодых персон? — поддразнила Антигона, чтобы прогнать его серьезность. — С которыми прячетесь в библиотеке во время бала?
— Разумеется. — Он улыбнулся своей чудесной несимметричной улыбкой, и Антигона почувствовала, как ее здравомыслие ускользает. — Я поставил себе целью прятаться, флиртовать и пить крепкие напитки по крайней мере с десятком юных персон.
Она рассмеялась. Громко и неизящно расхохоталась, но после этого вечера с неожиданными взлетами и падениями было так чудесно просто смеяться. По его собственному признанию, Джеллико флиртовал с ней. Это вызвало у нее желание флиртовать в ответ.
— Очень надеюсь, что вы это делаете, коммандер! Вы носите при себе фляжку, на случай, если хозяин бала не сможет угодить вам?
— Нет, но я воспользуюсь вашим советом и непременно ее заведу. А как насчет вас? Вы прячете фляжку в своих больших, изъеденных молью карманах?
— Увы, нет. У меня вообще нет фляжки, и моя мать не держит в доме алкоголь.
— А как насчет отца?
Его вопрос оказался неожиданным, но она ответила с достаточной готовностью:
— Он умер. В прошлый вторник было три месяца. — Вроде бы упоминание об этом больше не должно ранить. Но оно причиняло боль.
— А… это объясняет черные ленты на вашем платье. — Джеллико скованно улыбнулся. — Я подумал, что это мода. Мои соболезнования. Сожалею о вашей потере.
— Спасибо. Я тоже. Больше, чем могу высказать.
— Гм… — задумчиво протянул он, поставив локти на стол. — Достаточная причина, чтобы любой джентльмен начал пить. Вы поэтому начали?
— О, книга доктора Джонсона, кажется, очень хвалит это занятие, а джентльмены на каждом светском мероприятии, на каждом балу или званом обеде, даже в Уилдгейте, всегда говорят об этом так возвышенно, — объяснила Престон. — Джентльмены всегда смотрят друг на друга скучающим, измученным взглядом и говорят: «Господи, мне нужно выпить». Я тоже скучала, была измучена и подумала, что это поможет мне пережить ужасно утомительную ночь.
Его улыбка, казалось, перекочевала — нет, изящно проплыла! — на другую половину его лица.
— И как?
— Трудно сказать. Меня отвлекли от напитка. Но мне понравилось, как я себя почувствовала: легко, и внутри тепло, вместо холода.
— Я знаю, что вы имеете в виду. Я сам имею склонность к хорошим крепким напиткам, как вы могли сегодня заметить. И считаю ханжеством со стороны нас, джентльменов, пытаться держать напитки при себе, не давая… ле… людям. — Он водил пальцем по щербинке на столе. — Но обещайте мне, что вы не… — Джеллико замолчал, явно передумав высказывать просьбу. Какое-то время он рассматривал грубые царапины на столе. — Просто обещайте, что не станете слишком увлекаться выпивкой. Вы слишком приятная юная персона, чтобы стать пьяницей.
У Антигоны было достаточно чувства приличия, она почувствовала, как ее лицо вспыхнуло от его слов.
— Не думаю, что это возможно, поскольку я никогда не оказываюсь рядом с алкоголем настолько долго, чтобы выпить больше одной маленькой дозы. Гм, сегодня было две, но вам не нужно беспокоиться на мой счет.
— Хорошо, — только и сказал Джеллико, но продолжал смотреть серьезно и задумчиво, его лоб пересекли морщинки тревоги, которые так контрастировали с постоянным смехом в его ясных синих глазах.
Антигона полагала, что властность и авторитет держали его в стороне от пустых щеголей на балах. Это была просто его часть, сидевшая так легко и привычно, как плащ.
Словно сознавая, что слишком задумался, Джеллико вернулся к привычному веселью и беспечности. Он вытянул руки над головой и качнулся на стуле.
