Никола Корник - Своенравная вдова
— Нет, спасибо. Полагаю, я должен поблагодарить вас за доброе отношение к Китти. Или мне следует называть это импульсивной щедростью?
Джулиана тоже поднялась. Будучи высокого роста, она не испытывала необходимости задирать голову, чтобы встретиться с ним взглядом.
— Можете называть это как угодно, мистер Давенкорт.
— Если вы еще когда-нибудь столкнетесь за игорным столом с моей сестрой…
— Не беспокойтесь. Я обчищу ее без малейшей жалости. — Джулиана смерила его взглядом. — Держите Китти подальше от карт, мистер Давенкорт. Я убеждена, вы не захотите, чтобы она стала страстным игроком.
Мартин тяжело вздохнул. Он был расстроен.
— Как бы не оказалось, что уже слишком поздно.
— Ничуть не поздно. Она играет не ради самой игры, а ради результата. Она обещала мне, что больше не будет играть на деньги, но вам с ней действительно лучше поговорить. Хотя это мы уже обсуждали, и вы не оценили мое вмешательство.
— Одну секунду, леди Джулиана. Известен ли вам способ порвать с карточной зависимостью?
Джулиана какое-то время молчала. Мартину показалось, что он видит в ее глазах отблеск гнева. Она вздернула подбородок и холодно посмотрела на него.
— Вы ведь спрашиваете обо мне, а не о Китти. Верно, мистер Давенкорт?
Мартин изучающе посмотрел на нее:
— Можно сказать и так. Вы можете отказаться от игры?
Джулиана коротко рассмеялась:
— Конечно нет. Карты меня развлекают.
— Вместе со склонностью к безрассудным выходкам. — Мартин пошарил в кармане. — Ваша цепочка все еще у меня.
— Я вам благодарна, — ответила Джулиана. Она протянула руку, и Мартин вложил в ее ладонь серебряную цепочку.
— Я сожалею о том, что сказал вам тем вечером, — медленно проговорил он.
На лице Джулианы не отразилось ни намека на теплоту.
— Зачем же сожалеть, мистер Давенкорт? Вы сказали правду, поскольку она была вам очевидна.
— Я был чересчур резок.
Джулиана дернула плечиком:
— Я это переживу, мистер Давенкорт. Вы ведь разговариваете не с какой-то затюканной дебютанткой. Я слышала в свой адрес множество резких слов. Кроме того, вы были правы. То решение было самой ужасной ошибкой в моей жизни.
Мартина поразила ее честность. Он посмотрел на Джулиану.
— Я слышал, что кто-то прислал леди Лион огромную корзину цветов и карточку с извинениями, — произнес он.
Но лицо Джулианы не смягчилось.
— Я думаю, что кто-то искренне сожалел о том, что произошло. А еще я думаю, что вы испытываете на прочность мое гостеприимство, мистер Давенкорт. Дверь вон там. Передавайте сестре от меня привет.
Мартин заколебался.
— Должен попросить вас в дальнейшем избегать Китти, — осторожно произнес он. — Ею владеет неподобающая идея снова с вами увидеться. Я уверен, вы понимаете. Она очень молода и впечатлительна, и мне бы не хотелось, чтобы она, попала под нежелательное влияние.
— Вы ведете себя оскорбительно, мистер Давенкорт, — холодно ответила Джулиана. — Значит, когда вам по странной прихоти хочется меня поцеловать, я для этого вполне подхожу. А поговорить с вашей сестрой — нет? Думаю, это ярко показывает, какое у вас обо мне мнение! Что же до Китти, то ведь с вами она говорить не желает, не так ли? Возможно, я для нее и неприемлема, но вы — некомпетентны. Во всех смыслах.
Мартин сузил глаза. Он поймал ее за руку:
— По-моему, вы не считали меня некомпетентным в ту ночь, когда мы вместе возвращались из «Корон».
Джулиана рассмеялась:
— Как это по-мужски! Я думаю, вы отлично понимаете, что я не имела в виду ваши амурные способности, мистер Давенкорт. Я полагаю, что в этом отношении вы вполне приемлемы.
Мартин отлично знал, что не должен продолжать эту тему, но удержаться не мог.
— Полагаю, это в сравнении с длинным списком ваших обожателей, — мягко сказал он.
И прежде чем Джулиана отмахнулась от него, Мартин успел заметить мелькнувшее в ее глазах странное выражение.
— Это ваши слова — не мои, мистер Давенкорт. Я уже однажды говорила вам, что у меня нет желания обсуждать с вами свои любовные победы.
Мартин не выдержал:
— Черта с два вы не хотите. Ладно, значит, я хочу! Я хочу знать…
— Что именно вы хотите знать, мистер Давенкорт? — От Джулианы повеяло ледяным холодом. — Имена моих любовников? А зачем, позвольте спросить? Может быть, вы ревнуете?
Наступило напряженное молчание.
— Да, — произнес Мартин. — Да, я схожу с ума от ревности.
— Будь все проклято, — немного неуверенно пробормотала она. — Я почему-то думала, что вы солжете.
Мартин пересек разделявшее их расстояние. Казалось, время остановилось, когда он опустил голову к ее лицу. Он коснулся ее губ очень легко и нежно, но этого было достаточно, чтобы зажечь огонь в них обоих. В следующую секунду он резко притянул к себе Джулиану и поцеловал, на этот раз отнюдь не нежно. Джулиана подалась к нему, ее губы раскрылись под мощным напором. Здесь не было никаких игр и притворства, только сладость и неодолимое притяжение, которые единым ударом вышибли из Мартина дух, пробудили в нем нестерпимое желание. Их языки встретились в голодном, ошеломляющем поцелуе, но затем Джулиана отстранилась. Мартин чувствовал, чего ей стоило это усилие. И хотя часть его хотела наплевать на ее колебания и желала просто вернуть ее в свои объятия, он не стал этого делать и только уронил руки.
Джулиана прикусила губу.
— Нет, — сказала она. Потом подняла голову и открыто встретилась с ним взглядом. — Вы смущены, мистер Давенкорт. И теперь смутили меня. Вспомните, ведь вы не можете сказать обо мне ничего хорошего. Я думаю, вам пора.
Мартин протянул к ней руку:
— Джулиана…
— Кроме того, — отчетливо добавила Джулиана, — я не слишком люблю, когда мне предлагают карт-бланш.
Карт-бланш. Мартин испытал шок. Он даже не подумал, что предлагает карт-бланш.
Джулиана резко дернула в колокольчик. Сегсбери появился мгновенно, словно ждал звонка по ту сторону двери, и Мартин вскоре осознал, что стоит уже на улице, на ступеньках дома.
Мартин знал, что не может предложить Джулиане стать его любовницей.
Это было бы для нее недостойно. Мартин зацепился за эту мысль. А почему, собственно, недостойно? Джулиана — леди с сомнительной репутацией и бесчисленными любовными связями. У нее нет шансов выйти замуж, ее репутация полностью разрушена. Если бы она была обладательницей большого состояния, тогда, вероятно, было бы другое дело. Но состояния у нее не было.
Как ни странно, но, напомнив себе о положении Джулианы, Мартин не почувствовал облегчения. Он испытал только гнев…
