Кэтлин Вудивисс - Навсегда в твоих объятиях
Всю ночь стояла невыносимая духота. Земля так и не успела отдохнуть до восхода солнца. В положенный час оно показало свой сияющий лик над горизонтом и простерло палящие лучи по долинам и верхушкам холмов, окружающих столицу. Даже в эти утренние часы над пыльным городом стояло переливающееся волнами марево, какое обычно появляется, лишь, когда божественный огненный шар входит в полную силу. Люди каждый по-своему прятались в тени: кто в больших каменных домах, кто под полинявшими от жары деревьями, из последних сил боровшимися за выживание. Коварная жара уже начинала проникать и внутрь княжьего дома.
Эли поднялась с узенькой койки и почувствовала себя гораздо лучше после долгого глубокого сна. Она тут же принялась хлопотать в своей крошечной комнатушке: мыться, одеваться и распаковывать пожитки, пока в соседней опочивальне ей не почудилось какое-то движение. С веселой улыбкой она поспешила в покои своей госпожи, но, увидев, что та сидит на кровати, обхватив руками коленки и безразлично глядя в пространство, удивленно остановилась. Это странное отсутствующее выражение лица говорило о дурном настроении Зинаиды, и Эли ободряюще тронула рукой ее тонкую руку. Ей казалось, она понимает причину этой печали.
— Ах, мой агнец, ты заново скорбишь за своим батюшкой?
Зинаида сумела улыбнуться, но блестевшие в глазах слезы свидетельствовали о невеселых мыслях. Она печально вздохнула:
— Если бы я была умна, Эли, то поскорее выскочила бы замуж, еще когда папа был жив. Тогда я сейчас не торчала бы тут и не принуждена была терпеть самодурство этих чужих людей.
За годы, проведенные подле боярышни, Эли прекрасно научилась понимать ее мысли и настроения. Сейчас ей было ясно, что произошло нечто ужасное.
— Ах, мой агнец, неужто князь и княгиня не были добрыми к тебе?
Зинаида не решилась сразу выкладывать все своей служанке. Ведь Эли слишком любила ее и не стала бы молчать, если бы узнала, что похотливый шпион подглядывал за ее госпожой. А новость о том, что Ивана пригласили в учителя к Зинаиде, несомненно, потрясла бы и оскорбила Эли. Впрочем, этот факт все равно не удалось бы долго скрывать, ведь скоро несносные уроки должны были стать повседневной обязанностью для Зинаиды.
— Я ошибалась, Эли, когда думала, что в ближайшее время мы избавимся от Ивана. — Зинаида заметила, как подпрыгнули брови служанки, и, слегка пожав плечами, добавила: — Он будет учить меня, пока я живу здесь. Так велела Анна.
— Не может быть! — Маленькая женщина решительно уперлась кулачками в бока и презрительно фыркнула: — И чему же, будет сказано на милость, этот трусливый заяц хотел тебя учить? Как скрывает от левая рука то, что делает правая? Ах-х-х-х! — Если ирландка волновалась, речь ее становилась менее понятной. — Чуяло моего сердца про этот бородавчатая жаба, когда она запрыгнула на твой порог.
— И все же, Эли, мы не должны говорить ничего против Ивана, если не хотим навлечь на себя немилость княгини. Она обожает этого типа. — Зинаида поглядела на маленькую служанку и увидела, что та вопросительно выгнула черную бровь. — Понимаешь?
— Да, это я понимаю, моя дорогая. Но когда княгиня Анна повелела ему давать тебе учительство, то про что она себе думала? Да у него же, посмотрите, прямо на лбу написано все! Уж конечно, если это священник, тогда я — мясник. Мне любопытно, княгиня в своем уме?
— Возможно, скоро мы поймем, что такого нашла в нем Анна. А сейчас не надо давать ей повода придираться к нам. У меня такое ощущение, что она настоящая мастерица по части наказаний. Лучше мне пока держать при себе свое мнение и воздерживаться от всего, что может лишний раз разозлить Ивана. — Зинаида надолго замолчала, а потом уголки ее губ приподнялись в плутовской улыбке и озорные искры заплясали в глазах. Она многозначительно вздернула бровь и поглядела на служанку: — Но я ведь могу вымолить несколько дней отдыха перед началом учебы, а, как ты думаешь?
Поняв ее с полуслова, Эли весело хихикнула:
— Ну конечно, моя любезная! Ты тряслась от самого Нижнего, да потом вдобавок была атакована ворами! Да куда там, удивительно, что ты до сих пор не упала в обморок.
И они вдвоем придумали, как расстроить планы княгини, по крайней мере на ближайший день. Услышав, что княжеские слуги уже встали и перемещаются по дому, Зинаида послала ирландку вниз, чтобы передать сообщение о своем недомогании. Боярышня жаловалась на сильную головную боль и объясняла, что никак не сможет сегодня сосредоточить внимание на уроке. На самом деле все это было недалеко от истины. Зинаида действительно испытывала почти физические страдания, как только ей начинало угрожать школярское обучение.
Анне оставалось либо принять сказанное на веру, либо открыто возразить Зинаиде, обвинив ее во лжи.
В первый момент княгиня хотела подняться в опочивальню подопечной и высказать свои подозрения, но по зрелом размышлении решила повременить и посмотреть, как поведет себя боярышня завтра. Поистине будет чудом, если девчонка безвылазно просидит в этой комнате целый день.
Оставаясь у себя, Зинаида и не подозревала, как близка она была к суровому допросу. К полудню, однако, она задумалась, разумно ли поступила, отказавшись от уроков Ивана. Она не знала точно, действительно ли кто-то нарочно придумал для нее эту пытку или же расположение ее покоев было выбрано случайно. Но вскоре Зинаида убедилась, что во всем доме нет ни одной столь же невыносимо жаркой комнаты, как ее. Окна выходили на запад, и, когда дневное светило достигло высшей точки, покои Зинаиды превратились в пышущую жаром печь.
Взвесив все обстоятельства, она поняла, что ни одного выхода, на который она бы отважилась, у нее нет. Ей не удалось бы улизнуть из своих покоев, не привлекая внимания Анны и не вызвав ее пристрастных расспросов, но Зинаида не хотела давать княгине такого блестящего шанса. Поэтому не оставалось ничего иного, как раздеться до тонкой батистовой рубашки и попытаться притерпеться к жаре. Зинаида лениво бродила по своим покоям. Вскоре ткань рубашки прилипла к телу, пропитавшись потом.
Эли задернула тяжелые занавески на западных окнах, чтобы затенить комнату, и распахнула окна, располагавшиеся с той же стороны, что и крыльцо, чтобы ветерок продувал помещение. И все же жестокие огненные лучи продолжали свое дело. Желая облегчить ее муки, Эли спустилась в кухню и попросила у Елизаветы разрешения воспользоваться запасами из погреба. Повариха не стала возражать, и вскоре Эли принесла большой кусок льда в покои Зинаиды. Она разбила его и завернула мелкие ледышки в льняное полотенце.
Проведя холодящей тканью по голой коже, Зинаида благодарно вздохнула. На теле остался освежающий влажный след.
