Виктория Холт - Хозяйка Меллина
Миссис Полгри налила себе еще чашку чая и хотела налить и мне, но я отказалась. Она же снова добавила в свой, чай виски и продолжала:
— Джилли родилась в грехе. Она не имела права на свет появляться. Похоже, Бог ее и наказывает — говорят ведь, что грехи отцов падают на детей.
Меня вдруг охватила ярость. Меня всегда возмущали эти дикие предрассудки ограниченных людей. Мне захотелось ударить эту женщину, которая могла спокойно сидеть и попивать чай с виски, рассуждая о беде своей внучки как о наказании божьем. Я была поражена невежеством этих людей, которые были неспособны увидеть связь между «странностью» Джилли и травмой, которую она получила при падении, а вместо этого считали, что ее наказывает Бог за грехи ее родителей.
Но я ничего этого не сказала, потому что не хотела восстанавливать против себя миссис Полгри. Если я хотела чего-то добиться в этом странном доме, мне нужны были союзники, а не враги. А я хотела добиться многого — найти ключ к Джилли и смягчить душу и нрав Элвиан. Я вдруг поняла, что люблю детей, — никогда раньше, до приезда в Маунт Меллин, я не знала этого, может быть, потому, что просто никогда не имела с ними дела.
Была и еще одна причина, по которой я стремилась сосредоточить свое внимание на Элвиан и Джилли: забота о них отвлекала меня от неприятных мыслей о Коннане ТреМеллине и леди Треслин. Я не могла думать о них без гнева, который тогда объясняла себе отвращением к их постыдному поведению.
* * *В эти дни в доме царило необычайное возбуждение. Дело в том, что в Маунт Меллине должен был состояться бал — первый со времени смерти Элис. Целую неделю все разговоры в доме вертелись вокруг бала. Мне с трудом удавалось сосредоточить внимание Элвиан на уроках, и я постоянно натыкалась на Китти и Дейзи, вальсирующих в коридорах в объятиях друг друга.
Садовники трудились в эти дни, не покладая рук. Они должны были украсить бальный зал и гостиные цветами из оранжереи. У всех в доме прибавилось забот. Гостей ожидалось много, так как приглашения на бал были разосланы по всей округе.
— Я не понимаю, — сказала я Элвиан, — почему ты так взбудоражена, ведь ни ты, ни я на бал не идем.
— Когда моя мама была жива, у нас очень часто были балы, — заговорила Элвиан с мечтательным видом. — Она так любила их и так хорошо танцевала. Она всегда заходила ко мне перед балом показаться в своем бальном платье. Она была такая красивая… А потом она отводила меня в солярий, и я сидела там в нише за занавесками и смотрела вниз, на зал, через потайное окошко.
— Что за потайное окошко? — спросила я.
— А-а, вы не знаете, — она посмотрела на меня почти торжествующе. Я думаю, ей было приятно убедиться в том, что ее гувернантка, которая вечно поражается ее невежеству, может сама чего-то не знать.
— Я много чего не знаю об этом доме, — ответила резко. — Я, наверное, и трети его не видела.
— Да, вы не видели солярий, — согласилась она. — В этом доме несколько потайных окошек, или глазков. Ой, мисс, как же вы не знаете, что такое потайные окошки? Они есть во многих старинных домах. Даже в Маунт Уиддене есть одно. Мама мне рассказывала, что в старые времена, когда считалось, что дамам неприлично участвовать в пиршествах, они сидели около таких глазков в потолке или в стене и наблюдали за тем, как пируют мужчины. Смотреть им разрешалось, а присутствовать там было нельзя. В часовне у нас тоже есть что-то вроде такого потайного окошка. Оно выходит в маленькую потайную комнату за стеной часовни. Мы называем ее «тайник прокаженных». Им ведь нельзя было заходить в церковь, зато они могли подсматривать в глазок. Так вот, когда начнется бал, я пойду в солярий и буду смотреть оттуда вниз, на зал, где будут танцевать. Вы тоже должны пойти со мной, мисс, пожалуйста, давайте пойдем вместе!
— Посмотрим, — сказала я.
* * *В день бала, когда начали прибывать гости, я не смогла удержаться и подошла к окну своей комнаты, чтобы полюбоваться на них. Подъездная аллея была забита экипажами, а платья, которые мне удалось увидеть, вызывали у меня приступ зависти.
Танцы должны были происходить в центральном холле, который в старину был пиршественным залом. Я заглянула туда днем по настоянию Китти, которая сказала мне:
— Вы обязательно должны посмотреть на эту красоту, мисс. Мистер Полгри там, как цербер, сторожит свои цветы. Он убьет нас, если с ними что-нибудь случится до приезда гостей.
И правда, зал был удивительно красив. Потолочные балки были увиты зеленью — по старому корнуэлльскому обычаю, как сообщила мне Китти, повсюду стояли горшки и кадки с цветами из оранжереи и огромные восковые свечи в старинных канделябрах. Я представила себе, как все это будет выглядеть вечером, когда свечи будут гореть, освещая танцующие пары в бальных туалетах и отражаясь в бриллиантовых украшениях дам.
Как мне хотелось быть среди них! Одной из этих дам в прекрасном вечернем платье с живыми цветами и драгоценностями… Китти начала кружиться по залу под воображаемую музыку, забыв обо всем вокруг, как и я, представляя себя на балу.
Нет, хватит об этом думать! Это глупо и унизительно. Выходит, я совсем не лучше Китти.
Я повернулась и вышла из зала, но в горле у меня был комок, и мне хотелось плакать.
В этот вечер Элвиан и я ужинали вместе в классной комнате. Ее отец был занят с гостями, поэтому она не могла ужинать с ним в малой столовой, как в обычные дни.
— Скорее заканчивайте, мисс, — поторопила меня Элвиан. — Не забывайте, что мы идем в солярий.
— Я надеюсь, твой отец разрешил тебе это.
— Мисс, я всегда подсматриваю из солярия. Все это знают. Мама даже иногда поглядывала вверх и махала мне. — Ее лицо погрустнело. — Сегодня я буду представлять, что она там… Несмотря ни на что… Как будто она там танцует вместе со всеми. Мисс, как вы думаете, люди иногда возвращаются после того, как умрут?
— Что за невероятный вопрос! Конечно, нет.
— Значит, вы не верите в призраков. А некоторые люди верят и говорят, что они их видели. Значит, они лгут, когда так говорят?
— Я думаю, что люди, которые говорят это, просто стали жертвами собственного воображения.
— И все же, — продолжала она мечтательно, — я буду представлять себе, что она там танцует… Может, если я буду очень сильно представлять, я ее правда увижу. Может, я тоже стану жертвой своего воображения.
Я ничего на это не ответила, потому что мне было не по себе.
— Если она все-таки вернется, — размышляла вслух Элвиан, — она обязательно придет на бал, потому что она больше всего на свете любила танцевать… Мисс, — сказала она, словно вспомнив вдруг о моем существовании, — если вы не хотите идти со мной в солярий, я могу пойти одна.
