Кэт Мартин - Ожерелье невесты
Время шло, до рассвета оставалось несколько часов. Спать Корду не хотелось, он был слишком возбужден, но впереди предстоял очень долгий день, требовалось быть готовым к неожиданностям. Решив, что лучше пару часов отдохнуть, Корд расстегнул рубашку, стянул ее и бросил на спинку стула. Брант расстегивал панталоны, когда в дверь постучали.
Открыв дверь, он увидел за ней Рейфа и первого помощника капитана Уипа Дженкинза.
– В чем дело? Рейф ухмыльнулся:
– Один из матросов обнаружил парочку, спрятавшуюся в трюме. Вспомнив о нашем разговоре, я решил, что вы захотите поговорить с ними. – Он отступил назад, повернулся и пропустил вперед хрупкую женщину.
– Какого дьявола?.. – Корд опешил. – Черт возьми, Виктория! – Заглянув за ее плечо, он заметил Клер, которая дрожала и была ужасно бледной.
– Ее укачало, – объяснила Виктория. – Ей надо лечь. Ярость мешала ему говорить. Корд бросил взгляд на Рейфа, тот кивнул.
– Я позабочусь о ней, – сказал Шеффилд и повернулся к помощнику капитана. – Блондинку можно уложить в моей каюте. Я буду спать у вас, пока мы не уладим это дело.
Дженкинз кивнул, и Рейф потянул за собой Клер. Та обернулась:
– Тори?
– Все хорошо, дорогая. Тебя никто не обидит.
– Каюта Шеффилда направо. С ней будет все в порядке. – Взгляд Корда снова стал тяжелым. – Бояться надо вам. Он отступил от двери. Виктория подняла голову и гордо вошла в каюту. Корд захлопнул дверь с большей силой, чем хотел бы, не сумев сдержать себя.
– Вы понимаете, что вы наделали? Это судно выполняет особую миссию – очень важную. Вы осознаете опасность, которой подвергли себя? – Он потянулся за рубашкой, надел ее, но пренебрег застегиванием пуговиц. – Мы слишком далеко ушли, чтобы вернуться и высадить вас. На карту поставлено слишком многое.
Виктория съежилась под его взглядом, но продолжала молчать.
– Ей-богу, мне приходилось видеть глупости, но эта превзошла все. Лондонские доки кишат ворами и мошенниками. Едва ли это подходящее место для двух девушек – как и судно с грубыми матросами.
Корд приблизился и встал прямо перед ней. Взяв за подбородок, он вынудил ее посмотреть ему прямо в лицо.
– Назовите хотя бы одну причину, по которой мне не следовало бы всыпать вам как следует.
Виктория проглотила комок.
– Мы должны были бежать. В тот момент идея показалась мне удачной.
– Удачная идея? Это похоже на удачную идею? – Он сделал резкое движение, и она отшатнулась.
– Черт, я не собираюсь бить вас – хотя руки чешутся перекинуть вас через колено и выдрать как следует.
Виктория ничего не сказала. Он видел, как она напугана, как дрожат у нее руки, и его гнев немного поутих.
– Сядьте, а то упадете. – Он подтолкнул ее к стулу с высокой спинкой, и она благодарно опустилась на него.
– Спасибо.
– Прекрасно. Теперь вы расскажете мне, почему бежали из моего дома и пробрались на шхуну, чтобы попасть во Францию. И я больше не желаю слушать выдумок. Виктория, я хочу знать правду прямо сейчас.
Он видел ее смятение, видел, как она напряженно думает, пытаясь найти приемлемое объяснение. Но она была измучена и напугана и утратила большую часть мужества.
– Правду, Виктория. Ничто другое не пройдет.
Ее глаза закрылись. Виктория издала вздох, означавший, что она сдается, и тихо произнесла:
– Это я та девушка, которая украла ожерелье. Я ударила барона по голове. Грелкой. Большой тяжелой металлической грелкой.
– Постельной грелкой. Она кивнула.
– Я должна была остановить его. В тот момент это был единственный способ, который пришел мне в голову.
Он не желал испытывать к ней ни капли сочувствия.
– Почему?
– Что – почему?
– Почему вы ударили лорда Харвуда по голове постельной грелкой?
– Потому что он был… он был… он хотел обидеть Клер.
Корд сделал глубокий вдох, теряя контроль.
– Хорошо. Начните сначала и ничего не пропускайте. Расскажите подробно, что случилось.
Тори сцепила руки на коленях, пытаясь остановить дрожь, мучительно решая, как много она может рассказать, поскольку ничего другого ей не оставалось. Каюта была маленькой, но комфортабельной, с широкой койкой и встроенным шкафчиком тикового дерева. Иллюминатор закрывали занавески, на шкафчике стояли кувшин и тазик.
– Я жду, Виктория.
Она глубоко вздохнула и взмолилась, чтобы он захотел помочь ей, как предлагал когда-то. Выбора не было. Нужно сказать правду. Ну, во всяком случае, большую часть правды.
– Мы работали в Харвуд-Холле. – Она взглянула на него из-под ресниц. Судя по всему, он еще не знал, что Виктория – падчерица барона, и она не собиралась говорить ему это, по крайней мере сейчас. По закону барон обладал полной властью над падчерицами. Лорд Брант мог посчитать своим долгом вернуть их ему.
– Поначалу лорд Харвуд был добр к нам. Но после он начал поглядывать на Клер.
– Большинство мужчин заглядываются на Клер. На нее трудно не обратить внимание.
– Оттого, как он смотрел, по спине начинали бегать мурашки. Эти холодные черные глаза, этот маленький сжатый рот. Клер все больше и больше боялась его. Я знала, что это только вопрос времени, когда он набросится на нее. Мы планировали уйти как можно скорее, но…
– Но?
– Нам нужны были деньги. Мы думали, еще пару недель – и у нас будет достаточно денег на дорогу. Но прошло два дня, и я услышала, как он крадется к комнате, где спала Клер, я… я пошла туда, чтобы остановить его.
– И ударила его по голове постельной грелкой. Хладнокровие понемногу возвращалось к ней.
– Это было единственное оружие, которое оказалось под рукой в тот момент. Я боялась, что убила его.
– А что с ожерельем?
Она смотрела на свои руки, крепко сцепленные на коленях.
– Я увидела его однажды, когда… когда чистила костюм хозяина. Мы были в отчаянном положении, вы верно поняли. Я взяла ожерелье и продала его ростовщику в Дартфилде.
Она объяснила, что была вынуждена согласиться на ничтожную сумму, что потратила деньги за те несколько недель, когда пыталась найти работу. И посмотрела на него, стараясь не заплакать.
– Клер не виновата ни в том, ни в другом. Она не заслуживает, чтобы ее отправили в тюрьму. – Слезы выступили на ее глазах и потекли по щекам.
– Никто не отправляет вас в тюрьму.
Она плакала и не могла остановиться. Это не был тихий женский плач, каким могла бы плакать Клер, это были тяжелые рыдания, сотрясающие все тело. Она не сопротивлялась, когда граф поднял ее, сел в кресло и усадил ее к себе на колени.
– Все будет хорошо, – сказал он, пристраивая ее голову на свое плечо. – Мы во всем разберемся. Никто не отправляет вас в тюрьму.
