Сюзанна Энок - Сердце ждет любви
— Конечно. Я иногда мечтала о браке по любви, но у меня нет иллюзий на этот счет. Я понимаю, что мой отец не может вернуть вам этот несчастный долг, виной которому — глупость моего брата. А я всегда исполняю свой долг перед семьей.
— Очень хорошо сказано. Меня могла бы огорчить мысль, что имей вы свободу выбора, то вряд ли бы обратили свой взор на меня. Но поскольку вы намерены наилучшим образом выполнить условия соглашения, я чувствую себя счастливым.
— Очень рада это слышать, лорд Косгроув.
— Я хочу сказать, что вы доставляете мне удовольствие, — продолжал он, положив свою руку на руку Роуз, лежавшую на ее колене. — Я задел вашу гордость, и вы решили, что это было испытание. Что ж, теперь подставьте другую щеку, и я постараюсь стать добрее.
— Так, значит, все в порядке? — решилась спросить она.
Он расплылся в улыбке:
— Ну разумеется. В нашу первую брачную ночь я поставлю вас на четвереньки и залезу на вас, как пес залезает на суку. И вы будете стоять так, пока я не позволю вам подняться. Разве вы не цените мою новую готовность быть откровенным с вами?
Она смотрела на него, чувствуя, как холодеет все ее тело.
— Не вижу необходимости говорить мне обо всех этих мерзостях.
И было неудивительно, что Брэм усмехнулся, когда она отказалась верить, что слова могут причинить боль. Она просто этого не знала, в силу скромного жизненного опыта не догадывалась.
— Верно, — ответил он. — Я мог бы не говорить вам о своих намерениях, пока мы не дадим друг другу наши обеты — я буду соблюдать их, а вы — подчиняться. Но я мысленно уже представляю эту ночь со всеми подробностями. — Маркиз глубоко вздохнул. — Если честно, одно то, что я говорю об этом вам, уже доставляет мне удовольствие. — Схватив ее руку, лежавшую на ее коленях, он переложил ее на свое колено. — Позвольте мне показать вам, какое удовольствие я испытываю в эту минуту. Она вырвала у него свою руку.
— Оставьте меня! — прошипела она, торопливо и неловко поднимаясь на ноги.
— Я больше не трону вас до нашей следующей встречи, — тихим голосом сказал он, вслед за ней вставая с дивана. — А тем временем, я не сомневаюсь, вы каким-либо образом сумеете заинтересовать Брэма Джонса. Предупреждаю вас, что ему нравятся скандалы и ссоры — если он затевает их сам. Но как только они начинают угрожать его удобствам и покою, он уйдет, даже не оглянувшись. Я об этом позаботился. Теперь, надеюсь, вы больше не питаете иллюзий.
— Не понимаю, о чем вы говорите. И не смею вас больше задерживать. — С этими словами она вышла из комнаты и, не останавливаясь, поспешила скрыться в относительной безопасности своей спальни.
С каждым словом, сказанным Косгроувом, ее будущее представлялось ей все страшнее. Роуз быстрым шагом расхаживала взад и вперед по комнате. И только когда она запыхалась, а ее сердце билось скорее уже не от страха, а от изнеможения, она позволила себе упасть на кровать.
Неожиданно ей пришла в голову мысль, что дело вовсе не в грубых выражениях маркиза: он всего лишь доводил до ее сведения то, что давно задумал. Но ведь на войне одна сторона не сообщает другой о своих планах. Он совершил ошибку, заранее раскрыв карты и признаваясь, — Что ее страх увеличивает его удовольствие.
Брэм называл Косгроува монстром. И она впервые поняла, что он был абсолютно прав. Сознавать-то она это сознавала, но что могла изменить в этой катастрофической ситуации? Ведь вряд ли удастся покинуть дорогу, ведущую ее к пропасти — к браку с маркизом Косгроувом.
* * *Прошло около часа, когда Джеймс просунул голову в дверь библиотеки:
— Элбон сказал, что ты меня искала. Знаешь, я только пытался тебе помочь, когда привез сюда Кинга.
— Да-да. — Отложив в сторону книгу и стараясь привести в порядок расшатавшиеся нервы, Роуз жестом разрешила ему войти. — Мне надо тебя кое о чем спросить.
Настороженно, словно ожидая, что книги слетят с полок и начнут бить его, брат Роуз вошел и сел в кресло напротив нее.
— Между прочим, сегодня я выиграл у Косгроува и его приятелей тридцать фунтов. Брэм знает, как надо играть в карты, даже если играешь на орехи с детьми.
Чудесно. Она не думала, что Джеймс вложит эти тридцать фунтов в погашение своего долга Косгроуву, но если спросить его, то он разозлится, начнет долго и нудно оправдываться, а ей не хотелось говорить с ним.
— Я собиралась сказать тебе, что Брэм снова пригласил нас пообедать с ним сегодня вечером. С лордом Куэнсом и его семьей.
Брат усмехнулся:
— Отлично. У меня будет случай еще раз поучиться у него выигрывать.
Вот и хорошо. Если бы Джеймс не пожелал поехать, то она тоже не смогла бы этого сделать. А поразмышлять, почему ей так сильно хочется увидеть Брэма, она сможет и потом.
— Расскажи мне о лорде Косгроуве. Джеймс недовольно нахмурился:
— Я не хочу. Он мой друг, и я знаю, что и ты, и отец, и мать не любите его. Даже если и не догадывался раньше, то тот факт, что ты убежала, когда он пытался пофлиртовать с тобой, подтвердил мою догадку.
Роуз чуть не задохнулась. Если он так «флиртует», то она наверняка не переживет брачную ночь. И может быть, это даже к лучшему.
— Ты бы попробовал рассказать мне о его положительных качествах. Например, почему ты считаешь его своим другом? Что тебя влечет к нему?
— Ты что, разыгрываешь меня, да?
— Нисколько. — Она положила книгу на соседнее кресло. — Ты сделал несколько ошибок, Джеймс, — заявила она. — Ты…
— О, вот видишь! — Он вскочил на ноги. — Отец мне уже сказал, что я слабоумный простофиля. И не надо мне больше нотаций.
— Это не нотация! Я хотела сказать, что в результате твоей… «дружбы» я должна выйти замуж. — Роуз схватила его за руку и снова усадила в кресло. — Мне страшно, Джеймс. Ради Бога, пожалуйста, пойми, что для меня это важно. Это моя жизнь — до самого конца. И я хочу, чтобы ты рассказал мне, что репутация Косгроува преувеличена. Скажи мне, что он обижен, огорчен и наносит удары, не думая, но у него доброе сердце… и нужна только любовь хорошей женщины, чтобы он снова стал порядочным человеком.
Джеймс смотрел на нее, и выражение его лица медленно менялось — от недоверия и обиды до тревоги — и становилось очень, очень юным.
— Ты… ты подходишь ему, Роуз. У него есть чувство юмора, я слышал, как он смеялся над разными проделками. Ты ведь тоже любишь смеяться.
О Боже! Если даже общительный Джеймс не мог найти ничего хоть сколько-нибудь положительного в своем дорогом друге, то дело обстояло еще хуже, чем она представляла себе час тому назад. Ее немного знобило.
— А ты хотя бы видел, как он обращается с женщинами? — настойчиво спрашивала она дрожавшим от отчаяния голосом. — Он любит танцевать? Он когда-нибудь ухаживал за девушкой?
