Джейн Фэйзер - Тень твоего поцелуя
– О, теперь понятно. И сколько у вас сестер?
– Было пять.
Она расслышала минутное колебание, едва заметное ударение на прошедшем времени и поняла, что не стоит больше допытываться. Воздух вокруг них неожиданно накалился, и у нее возникло такое чувство, что еще шаг – и она утонет в зыбучем песке. Может, он потерял всех своих сестер? Иногда такое бывает: болезнь стирает с лица земли целое семейство. Но она не станет лезть не в свои дела.
– Я знаю достаточно, чтобы посоветовать вам не поднимать тяжести, – предложил он, показывая на лежащий у ее ног шар.
– О, но он легкий, – запротестовала Пиппа. Лайонел пожал плечами:
– Как хотите. Я просто передаю то, что слышал.
Он неожиданно огляделся с таким видом, будто кого-то искал.
– Здесь нет никого из ваших родственниц?
– Моя сестра во Франции. Мать со своей семьей живет в Дербишире, – пояснила Пиппа, стараясь скрыть боль одиночества. – Леди Елизавету мне не позволено видеть. Даже переписка между нами запрещена.
Лайонел пристально глянул на нее, острым слухом различив фальшивую ноту. Очевидно, Робин из Бокера выполняет роль посланника не только для французов, но и для сестры. Лайонел питал огромное уважение к лорду Робину и был бы счастлив объединить с ним силы в совместном деле, но пока не мог открыться. Даже Ноай не знал имени шпиона, снабжавшего его информацией о самых сокровенных тайнах совета Филиппа. Лайонелу, однако, были известны имена всех ближайших сторонников Елизаветы, как и суть миссии Робина.
Разумеется, учитывая близость Пиппы с братом, она должна знать что-то такое, чего не знает он, но всякие расспросы, даже самые осторожные, крайне опасны. Пиппа слишком умна и слишком долго прожила в атмосфере опасности, чтобы случайно выдать что-то, особенно тому, кого считала заклятым врагом. Когда только что родившееся между ними доверие окрепнет, может, он и сумеет что-то выведать. Ну а пока нужно действовать медленно и осторожно. Лайонел всегда предпочитал черепаху зайцу.
Взор Пиппы снова обратился на лужайку.
– По-моему, сейчас моя очередь, – пробормотала она, поднимая шар и взвешивая его на руке. – Видите, мистер Аштон, совсем не тяжело.
Он снова пожал плечами.
– Повторяю, я всего лишь передаю то, что слышал от других.
Пиппа расслышала в его голосе едва заметные укоризненные нотки и по какой-то причине устыдилась.
– Возможно, вы и правы. Но я закончу эту партию, иначе моя команда проиграет.
Она с извиняющейся улыбкой отошла, хотя втайне удивлялась себе. Почему она решила последовать его совету? Этот человек ничего не значит для нее, не имеет права диктовать или указывать ей.
Занимая свое место, Пиппа постаралась сосредоточиться. Если она сможет столкнуть вместе эти два шара и загнать. один в ямку слева, значит, выиграет и сможет спокойно удалиться.
Она нахмурилась, пытаясь отрешиться от непрестанной трескотни окружающих дам. До чего же противно, что никто ничего не принимает всерьез! Если бы они могли успокоиться хотя бы на секунду.
И тут произошло чудо: голоса смолкли, как иногда бывает, когда большая компания на один миг затаит дыхание. Пиппа послала вперед шар, услышала характерный стук, когда снаряд достиг цели, и с широкой улыбкой воззрилась на правый шар, ударившийся в еще одну намеченную мишень.
Дружный хор одобрений приветствовал ее. Кто-то даже зааплодировал. Пиппа с торжествующей улыбкой обернулась к осокорю. Лайонел Аштон исчез. Даже не остался посмотреть игру.
Она не смогла скрыть от себя, как разочарована. Ей так хотелось, чтобы он стал свидетелем ее победы!
Пиппа покачала головой, пытаясь ее прояснить, и, как от нее ожидалось, направилась к зрителям, дабы выслушать поздравления мужа.
Стюарт приветствовал ее поцелуем в щеку и учтиво прикрепил розу к вырезу платья.
– Прекрасно сыграно, дорогая. Я и сам не смог бы лучше.
– Ничего не скажешь, высокая похвала от такого мастера, – пробормотала Пиппа, сознавая, что ведет себя грубо. Но публичные знаки внимания мужа были невыносимы, тем более что теперь они совершенно не бывали вдвоем. Она была убеждена, что он делает это напоказ, чтобы избежать сплетен, в то время как проводит ночи в постели другой женщины.
Стюарт взял ее за руку.
– Давай немного пройдемся, если ты не устала.
– Устала? Но почему? – удивилась Пиппа, изображая веселую улыбку. Она, как и муж, не желала привлекать к себе лишнего внимания. – Шары вовсе не утомительная игра. Приходится по большей части просто стоять в стороне.
– Тогда погуляем у реки. Там прохладнее.
– Как угодно, муженек, – согласилась сбитая с толку Пиппа. Все внешние приличия соблюдены, и незачем продолжать представление. Может, он чего-то хочет от нее? Интересно, чего именно.
Он продел ее руку себе под локоть и, благосклонно улыбаясь знакомым, увел с площадки с видом заслужившего приз рыцаря.
– Я раньше не видел этого платья, – заметил он. – Мне нравится такой оттенок зеленого.
– Пен послала мне ткань, отрез тонкого дамасского шелка, вместе с несколькими ярдами валансьенского кружева, – пояснила Пиппа, гадая, неужели муж отвел ее в сторону только затем, чтобы восхититься нарядом. – Очень нежный цвет, молодой травки.
– И темно-красная нижняя юбка прекрасно его оттеняет, – серьезно заметил Стюарт. – Весьма оригинальное сочетание.
– Мне тоже так кажется, – согласилась Пиппа.
Они дошли до берега реки. По пути им то и дело встречались придворные, хотя стояла ужасная духота и погода явно не подходила для прогулок на воздухе. И никакого ветерка, чтобы разогнать тяжелые запахи ила и гниющих водорослей.
– Когда же погода переменится? – буркнула Пиппа себе под нос, энергично обмахиваясь веером. – Уже сентябрь, а жара, как в июле.
Стюарт, не отвечая, свернул на боковую дорожку, ведущую в тень плакучих ив, ветви которых свисали до самой воды.
– Итак, какова цель этой милой супружеской прогулки? – осведомилась Пиппа. – Тем более что в последние дни ты совсем не ищешь моего общества. Ты мог с таким же успехом делать мне комплименты по поводу платья и на площадке.
Голос прозвучал чересчур резко, но она и не пыталась его смягчить. Ей до смерти надоели эти загадки, и, может, таким способом она добьется объяснений! Сейчас она дошла до того, что ей совершенно все равно, даже если он признается в пылкой страсти к другой особе, той самой страсти, что заставляет его пренебрегать женой. Как бы ни была горька правда, она все же предпочтительнее того чистилища, в котором она пребывает.
– Ты должна простить, Пиппа, но слишком многое занимает меня в последнее время, – тихо начал Стюарт.
